Культура и археология

Псевдонаучный жаргон, проникающий во все сферы жизни, сыграл с понятием "культура" свою закономерно злую шутку, в результате которой на место радиальной субъект-ориентированной структуры, которую и должна представлять собой культура как "культура культа", в сознании оформилось достаточно "компаративистское" представление о культуре как колонии бактерий в чашке Петри. Таким образом возникающие "культура А" и "культура Б" могут со всей серьезностью сравниваться между собой, как если бы они представляли две аутентичные парадигмы, но не условно и для удобства исследователей выделенные группы.

В этом отношении показателен опыт археологии, который, как правило, становится расширяемым до таких пределов, которые претендуют на универсальность охвата как антропологических, так и социокультурных и религиоисторических представлений. Между тем, говоря об определенной "культуре", археология формирует условное теоретическое пространство, подобное импровизированному музейному стенду, который в походных условиях призван противодействовать беспорядку. Делать далеко идущие выводы на основании археологического понятия "культуры" было бы столь же нерезонно, как апеллировать к универсальности опыта следопыта, помечающего отдельными маркерами "следы третьего километра" и отчетливо отличающего их от "следов четвертого".


Ложная мифология современного мира, представляющая собой нестройную систему страшилок и блаженок, рассматривает подобную археологическую "культуру" как один из важнейших сюжетов, занимающих место прямиком подле баснословного "периода около X-XI вв. н. э." - напомним, что обращающая на себя внимание странность этих двух веков, в которые, якобы, появилось все что угодно вплоть до крещения Руси и древних исландцев, равно как и впервые засвидетельствовано наличие языка (странно, что до этих веков вообще было засвидетельствовано наличие человека) объясняется, прежде всего, завершением процесса радикальной христианизации Европы - к X-XI вв. история уже была переписана и все, что не соответствовало ей, было принуждено к жалкой мимикрии и глубокому подполью. Вторым, помимо X-XI вв, важным периодом для современного человека остается "глубокая древность", снабженная глубокомысленными маркерами "-литов", сквозь которые светлой, радостной нитью проходит чистая и веселая жилка "культур" во главе с непобедимо солнечной "трипольской". Нельзя не признать, что по своему эта модель повторена в историцизме сталинско-путинского реваншизма, в рамках которого резко негативное отношение к сравнительно недавней истории соседствует с неожиданным возвеличиванием "древности" (ср. оголтелый и жестокий царизм со светлым и чистым, сложным и противоречивым Иваном IV).

Излишне подчеркивать, что научное понятие древней "культуры" не имеет никакого прямого отношения к реальности родо-племенной сегрегации. Это лишний раз должно напомнить о релятивности "индоевропейцев" и их "прародины" - тех конструктов, которые созданы академической мыслью на основании раздумья над картою археологических "культур".