четверг, 23 июля 2009 г.

Обратная сторона лица неживой природы

Меня всегда настораживали и оставляли в приятном волнении прецеденты мизинтерпретации явлений объективной реальности, описываемые в знаменитых историях про змею, которую принимали за вервие. Приятным это было потому, что всякое движение ума, ведомое попыткой разъяснить себе причуду феноменального мира, подобно удовольствию от игры с громом, непрерывно ударяющим в меня.

В одной из жизней, впоследствие обменянных на богатство, неотъемлемое от безоговорочного пакта с демоном, меня похитили из дома - родился-же и вырос до того возраста, в котором обычно учишься произносить слово "цветочек", глядя на цветочек, я в семье эльфов-невидимок, на которой сейчас подробно останавливаться не хочу. Несомненно одно: из семьи благородной я попал к людям, которые не доверяли мне и которым я сам тоже не мог доверять. Я не мог себе позволить назвать вещь своим именем, указав на какое-нибудь несоответствие в видимом порядке, мимо которого проходят, но не замечают. Это было невозможно, поскольку мои воспитатели были наготове и убили бы меня при первой возможности, услышав хотя бы только одно слово, которого мне знать было неположено по праву человеческого рождения и в силу незначительного возраста.

Самое первое мое воспоминание... Надо отметить, что я нарочно не оставлял себе никаких воспоминаний о мнимой фамилии, может быть стараясь заранее отомстить им... Самое первое воспоминание относится к банному дню, ведь это хорошо известно, что на месте понятия благородства у людей обычно стоит гигиена, которая в действительности ничего собой не представляет. Итак, меня повели в грязную, но по-всей видимости гигиеническую общественную баню, где, однако, совершенно неожиданно я испытал потрясение.

Дело в том, что у входа можно было увидеть клочок бумаги, на котором ясно читались следующие слова:

"Просьба веники
в парной не оставлять".

Эта казалось бы простая фраза надолго повергла меня в задумчивость и, наверное, лишила бы сна, если бы такое было возможно. Я старался разобраться в том, что из себя представляет "веники", но остановился на варианте, который казался наиболее приемлемым. Я пришел к выводу, что "веники" суть организация наподобие "РОНО", заведующая всеми общественным банями. Все-же и после того, как все разъяснилось, для меня оставалось загадкой, почему такая могущественная организация снисходит до просьб вместо того, чтобы просто отдать приказ.

Несколько позже я понял, что ошибка закралась на самые глубинные уровни моего рассуждения. Мне стало ясно, что на самом деле Веники - это НИЧТО, равно как и клочок бумаги, разосланный Веники по всем баням.

Но сейчас, по-правде говоря, рассказ о другом. Я предварил его этой предысторией, чтобы услышать в пустоте колебания, изображающие определенную систему связей.

Выйдя утром в сад, чтобы полюбоваться на милую моему сердцу изнеженность ранних солнечных струй, я увидел ряды ровных и разнообразных фигур, которые приходили в движение одновременно через равные промежутки времени; и мне захотелось узреть обратную сторону лица неживой природы.

Я услышал тихий голос, который принадлежал моей троюродной сестре. Бедняжка была прикована к постели и не выходила уже несколько лет. Ребенком я охотно забирался к ней, когда и она была еще совсем крошкой, чтобы помучать, и заставлял ее целовать мои липкие от конфет губы.

Тогда она привязалась ко мне, а сейчас последовала за мною в сад - если не в телесном своем обличии, то в форме осколка души, какой путешествует во снах, находя свои бесчисленные отражения в мыслях, светящихся вокруг и блестящих, как грани ума великих спящих.

-Эльза, - обратился я к ней, - что вы делаете здесь на ветру, который покрывает мурашками даже и мою грубую кожу, не говоря о вашей?

-Дорогой друг, - отвечала Элиза, - я последовала за вами, чтобы посмотреть на пшеницу или рожь, о которых мне читали в детстве.

Я проследил за ее взглядом и невольно улыбнулся. Несчастная девочка смотрела сквозь ограду, как будто через стекло, за которым действительно расстилались достаточно обширные пшеничные поля, при других обстоятельствах пробудившие бы и во мне таинственную поэтическую мечтательность.

Я бы даже сказал, что на протяжение тысячелетий подобная картина останавливала на себе мой взгляд, располагающе светясь, как утренняя улыбка форм девяти и более ракшасей, поющих песню вместе со мной - песню электрических проводов и беззвездных ночей, каждая из которых наполнена сладостным разложением.

-Нет, - покачал я головой, - это не пшеница привлекает твое внимание и зовет за собой, о нет. Извини, что я перехожу на ты, но это не ограда дает тебе посмотреть сквозь себя. И наконец это не земля, что держит ноги твои, столь долго стесненные болезнями плоти, мучившими каждого из живых существ.

-На самом деле это ничто. - Благообразно наклонив голову, подытожил я.

-Меня, - продолжил я спустя минуту, внимательно наблюдая за игрою фигур на лице Элизы, - позвали сегодня после восхода солнца, а может быть до восхода, звуки чарующей флейты, как впрочем и вас, дорогая сестра.

Элиза кивнула и глаза ее подернулись пленкой приятного воспоминания, ведь флейта была тем, что подняло ее, изгоняя болезнь и сдувая с плечей пыль усталых времен.

-И услышав ее я догадался, что кто-то вызывает... вызывает их. Вы знаете, о ком или чем я говорю?

-О вестниках Ужаса. - Губы Элизы исказила улыбка наслаждения.

-О вестниках Ужаса, - серьезно кивнул я, - о тех, чьи лица нельзя разглядеть, но чей вид невозможно забыть. Все души поэтому, наверное, стремятся ко встрече с ними... снова. Затем они вызывают их, вестников Ужаса, заручившись поддержкой уединения и удачного стечения всех обстоятельств. В странных мансардах... Вы знаете, что такое мансарда, дорогая Эльза?

-Никогда о таком не задумывалась. - На ее щеках вспыхнул румянец смущения.

-Тем не менее, в мансардах, в странных, даже я бы сказал, жутких местах, на окончаниях долгих лестничных пролетов, там устраивают взывание, там собираются страждущие, истосковавшиеся. Там в мучительной агонии отдают они жизни свои ради мгновений возвещения Ужаса, гнетуще раздирающего все ткани бытия. Достаточно одного взгляда, чтобы никогда не забыть, чтобы не хотеть забывать.

-Вы знаете, Эльза, какого цвета кожа у вестников Ужаса? - Я внимательно посмотрел ей в глаза, ожидая честного ответа. Голос Элизы зазвучал, разбившись на несколько несущих частот.

-Синяя кожа, - спокойно сказала она, - с пурпурным отливом характеризует внешность вестников этих.

Я кивнул и повернулся к Элизе спиной. Все это время существо, разрушившее бытие, ютившее нас до сего дня, разговаривало к нам повернувшись спиной и нам следовало подражать ему во всякого рода мелких деталях. Мы должны были доверять тому, к кому поворачивались спиной, даже если видели бы в руке острое лезвие.

-С обратной стороны спины, - монотонно бормотал я, - находится лицо Неживой Природы... Вы слушаете меня, Элиза?

-Слушаю. - Одними глазами подтвердила та.

-Тогда я позволю себе продолжить. Итак, с обратной стороны этих вращающихся фигур находятся глаза, преисполненные радугой. Если обойти это с той стороны, то оно вполоборота покажет свои глаза. Оно уже знает, что мы сказали нет всем вещам и не осталось больше предметов. Мы знаем о том, что существуем в его мыслях, которые устранили предметы с легкостью, достойной кисти художника, который тоже находится тут.

Элиза была бледна, да и меня сковывал леденящий ужас, подобный опьянению поцелуя раскаленных створок печи... да даже сожжению или, как его еще называют, разложению в пламени ее, этому окислению, которому нет конца и начала.

-У него очень много качеств, которые чужды нашим мыслям. - Предупредил я сестру. - Циклы или стадии его существования чудовищны - они заворожат навсегда, если бросишь на них изнывающий взор души твоей; нет выхода из дебрей стройных модификаций и развитий существа, как нет и входа. Никто не войдет сюда - бесконечно далеки мы от жизней, которые еще вчера лизали стопы тел наших или по-крайней мере мои стопы, если вы были прикованы к своему ложу. Итак, оно предстает как вращение фигур пустоты; оно питается тьмой и светом - в разные периоды разными вещами. Есть много позиций, куда может качнуться и на мгновенье застыть маятник, обозначающий для кого-то меру периода.

-Почему вы говорите мне это? - Подняла глаза Элиза.

-Я как раз собирался объяснить, почему. Я выбрал вас себе в спутницы. Невозможно обойти существо без спутницы... Подобно тому как брошенную монетку один глаз видит лишь с одной стороны, а два обозревают обе стороны одновременно, ведет себя спутница - если ее будут ожидать спереди, она подойдет сзади. Понимаете, о чем я?

Элиза кивнула.

-Таким образом мы подойдем вплотную к грани и обойдем ее, чтобы увидеть окончательную зубастую улыбку - не пугайтесь, ибо это специальный термин - окончательную разъяренную улыбку и окончательный взгляд-каллейдоскоп. Вот собственно все, чего я хочу. Вы избраны, чтобы разложиться вместе со мной, и потому услышали, как поет флейта Ужаса. Потому знаете вы о цвете кожи вестников ужасающих и видите перед собой меня, и знаете, что вас тянет ко мне, ибо уста мои всегда были сладки. Помните в эти последние мгновения, которые могут продлиться долго, о том, что не сладость плоти делает уста мои сладкими для вас, а НИЧТО - это то, для чего появились вы среди ослепительных огней хрустальной ночи... хрустальной ночи... это тоже специальный термин, под которым я имею в виду структуры души, являющейся единственным предметом моего и вашего интереса.

-Сейчас мы начнем разложение, - сказал я, - и вы превратитесь в огонь. Вы поселитесь в моих глазах и обойдете порог. Подобно лисьему хвосту будет следовать за вами этот здесь стоящий, чьи уста неизбывно сладки. Подобно лисе, у которой девять и более хвостов, пойдут за ним еще восемь надежных сил. Не беспокойтесь, я научу вас, что нужно делать. Снимайте юбку, ибо перед тем как все осуществится мне нужно видеть ваш лобок.

Я сделал шаг к ней и нанес резкий удар в чело открытой ладонью, воочию видя, как выползают навстречу мне розовые щупальца, которых сестра прежде не замечала за собой, но в силу которых она существовала. Так началось окончательное разложение.

вторник, 21 июля 2009 г.

Желание облачиться в Бездну

Трактовка малозначимых следствий в качестве самого способа изъявления истинной воли высшего существа идет рука об руку с общей неисправимой примитивностью способов бытия человека, недостатком инструментария, пригодного для восприятия и креации, в-частности способности к так называемому креативному восприятию, например креативному обонянию или слуху; рудименты подобного креативного модуса восприятия находятся в концепции креативного слова, которое ничто иное как инструмент восприятия сродни осязанию.

Итак, в качестве способа изъявления воли в наши дни логично подразумевается нечто очевидно и лежаще на поверхности креативное или по-меньшей мере активное, чем с этой логичной точки зрения не может быть слух или-же безмолвие, не говоря о не имеющих никаких точек соприкосновения с этой реальностью предметах. В действительности производится подмена искомой причины так называемым предлогом, а именно предлогом занять умы каким-то пустым действием, имеющим легкий налет аналитичного глубокомыслия, имеющего ввиду построение линий между самоочевидными в рамках бытующего дискурса постулатами и моральными установками сродни иудеохристианским и психоаналитическим.

Положение усугубляется одним моментом, на который мы указывали ранее, а именно, иллюзией пребывания в состоянии выбора между двумя и более заведомо проигрышными вариантами, каковая иллюзия неотъемлема от состояния так называемой высшей нервной деятельности. Это означает, что человек наделен свободой выбора, интерпретировать или, напротив, никак не интерпретировать явление в качестве волеизъявления высшего существа, причем оба варианта и есть проигрышные, потому что весь человеческий дискурс построен на фундаменте причины и следствия. В свете этой печальной особенности, всякое явление может быть причиной или следствием, либо быть беспричинным, якобы отрешенным (от чего-то еще) и не имеющим далеко идущих последствий.

Подобной сумятицы легко избежать, если внимать гласу Национал-Суккубизма, демонстрирующего стройность изложения пороговых парадигм. Достаточно будет уяснить, что креация и творение, ошибочно трактуемые как одно и то-же, являются двумя сторонами медали. Необходимо понять, что говоря о медали, имеющей две стороны, просвещенный ум не имеет в виду две одинаковые или одновременно видимые стороны, ибо обе стороны в одно и то-же время никто видеть, разумеется, не может, даже если монетке придан вращательный импульс в состоянии свободного падения, а виден бывает в любом случае лишь фасад или то, что на самом деле есть горизонт событий и порог. Видя в каждый актуальный момент только одну сторону, зритель, как это и было задумано, не должен считать ее субординированной или суперординированной другой в рамках иерархии, которую собой представляет "монетка". Не вдаваясь в эти сложные положения подробнее, вернемся к креации и творению, которые, как ясно из их названия, происходят из двух разных протоиндоевропейских слогов, один из которых означает парадигму, развивающуюся в русском языке в слово "кроить", другой-же значит "дверь", из чего уже должно быть понятно, насколько нелепо считать их одним и тем-же, ведь если кройка подразумевает стадию окончательного оформления материала, то "дверь" много ближе к ткацкому станку. Из этого сопоставления, разумеется, не следует, что ткань суть причина кройки или кройка является дополнением к ткани, так как то и другое ведет себя сообразно железной асурической воле как ее порождение, ее мысль, деталь ее сна, великого абсолютно непреклонного желания - желания облачиться в Бездну.

Излишне напоминать о том, что связь двух разновидностей "творения" с порочной зависимостью от причин и следствий оставалась бы неясной, если бы ее блистательно не осветили в данной статье, указав на то, что ни творение, ни креация не базируются на причинах и следствиях, могущих быть рассмотренными с точки зрения общечеловеческого дискурса, а базируются исключительно на священных слогах, на трех и более, произносимых непосредственно изначальной вибрацией Хаоса всеми губами его святых Существ.

В мнемоническом карманном справочнике адепта сказано: "я есть прах и прах, и в хелицерах моих дрожь суккубической воли", но не "вышел из праха и в прах обращусь по воле создателя моего".

четверг, 9 июля 2009 г.

Об антиназывании ложного времени

Утверждение о том, что "время лечит", формально представляющее собой типичный пример антиназывания, по-существу ныне является лишенным какого-либо смысла. Из формулировки афоризма следует твердая убежденность в том, что время калечит, причем несложно увидеть тут проявление глубокой народной мудрости, сумевшей подметить самоочевидное, точнее принявшей эту догму Традиции, по-своему ее мизинтерпретировав.

Мизинтерпретация положения о калечащем/лечащем времени базируется на подмене стратегических приоритетов тактическими сиюминутными соображениями. Дело в том, что результат калечения, например рана, будучи превращенной в язву (в результате веры в то, что время само по себе лечит) или заживленной стараниями знахаря, лишена собственной ценности, являясь импринтом или указанием на нечто другое, видение которого полностью лишено зависимости от любых психоментальных конструктов раны или процесса ранения. Кроме того, с точки зрения стратегических приоритетов нет разницы между тактикой или модусами, имеющими место в условно временной протяженности низших созданий, а именно об этом сообщает Омар Хайам в строках "Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук..."

Сама необходимость, а точнее вынужденность такого рода антиназывания находится в одном ряду с другими отражениями общего случая, связанного с тем, что намеренному положительному называнию подвергается то, что в-действительности и не имеет ярко выраженного негативного характера, а подвергается мизинтерпретации по-мере деградации мира, и подвергается ей только в рамках профанного дискурса, часто маскирующегося под "религиозный". Маскировка под душевный или "религиозный" дискурс осуществляется посредством ложного косноязычия. Ложная душевность приравнивается к ложной религиозности для того, чтобы еще более усугубить трагикомические страдания народа, ведь "религия" как таковая является антитрадиционной структурой, служащей так называемой государственности.

Время, на котором базируется мнимая определенность временной протяженности низших форм сознания, является ложным.

Итак, если всерьез рассматривать афоризм про "лечащее время" (что абсурдно, как анализ сослагательных вариаций истории), то следовало бы ожидать совершенно другой его формы, согласно которой, время калечит. Таким образом в антиназывании сохранялась бы своя логика, которая была бы столь-же оторвана от реальности, как и нелепица нынешней формы этого афоризма.
 

Поиск

D.A.O. Rating