понедельник, 28 февраля 2011 г.

Национализм и трайбализм

Говоря о "нации" и подчеркивая ложность ее современного понимания, эксперты указывают на единственно верное определение нации как поголовья, связанного тесными семейными отношениями, какие бытуют в первобытной общине и архаичной деревне. Основным признаком нации становится наличие одного Предка, результатом склонности которого она и является. Нация числом своим не должна превышать ста голов.

Устоявшимся в современном социополитическом, экономическом и культурном жаргоне значением слова "нация" является "гражданство", именно к которому апеллирует любой национализм, таким образом в основе своей имеющий верноподданничество и преклонение перед ложным общественным договором. Попытки обосновать идеи гражданства этническими теориями, выливавшиеся в немецком национал-социализме в некоторые "пангерманские" теоретические конструкты, отголоски которых живы и поныне (например, в названии индоевропеистики, которая в немецкоязычных регионах официально и политкорректно называется индогерманистикой), чреваты значительными девиациями самой гражданской идеи в процессе ее синтеза с энтузиазмом простонародных масс, отнюдь не представляющих того, на что можно было бы полагаться в долговременной перспективе.

Патриотическая идея гражданственного национализма является противоположностью трайбализма, основанного на изоляционизме, апартеиде и абсолютном приоритете своего племени. Именно трайбализм представляет собой истинный национализм. История учит обреченности обособленных племен - и правомерность подобного "обучения", равно как и квалификацию "учителя", под которым не скрывается ничего, кроме пропаганды, можно было бы поставить под вопрос, но в конечном счете мы вернулись бы к оборотной стороне медали и попытались понять, насколько изоляционизм сверхмалого племени становится решающим фактором в деле завершения экзистенциального цикла нации и ее ухода в навь.

Ответив на этот вопрос утвердительно, мы должны были бы вернуться на несколько шагов назад и попытаться выяснить, действительно ли и много ли в наши дни существует "племен", четкой локализации которых требует парадигма трайбализма. В таком случае мы получили бы вполне резонное подтверждение того, что в наши дни никакого трайбализма не существует, если не принимать во внимание несколько уникальных "затерянных" племен, практикующих архаичный уклад. Относительно этих племен можно заметить, что они и являются настоящими людьми, окруженными глинистой массой лишнего материала, - людьми, чей народ находится в процессе завершения цикла и потому обречен на вымирание, в противность ложным народам, которые нигде не находятся.

Рудименты трайбализма мы можем обнаружить сегодня отнюдь не в "несуществующих" племенах. Даже в том случае, если мы готовы признать некое племя вполне аутентичным, мы бесконечно далеки от него и обречены относиться к нему как к экзотике, сошедшей со страниц литературы, рекламирующей образ благородного дикаря. Несмотря на то, что заманчиво было бы обнаружить рудименты трайбализма в семье, приходится признать, что она полностью лишена скрепляющей связи с единым Предком. Современная семья представляет собой собрание случайных клошаров, чего нельзя сказать о мафиозных структурах, имеющих собственную иерархию и скрепленных идеей - в том числе, идеей страха, силы или обогащения. Мафиозные ячейки вкупе с тоталитарными сектами являются ныне модусом существования нации.

Прочность связей мафиозной и сектантской иерархии находится в прямой зависимости от качеств лидера, репрезентирующего или персонифицирующего идею. Отметим, что узкая специализация сект и мафиозных ячеек, равно как и отсутствие архаического инициатического стандарта делает практически невозможным конвертирование участников и их трансформацию в народ. Отсутствие инициатического стандарта естественно подразумевает, что ячейки не могут предложить ничего взамен функционалу тайного союза, а именно, тайного союза между посвящаемым и его родовым духом. Дело в том, что Предок является истинным культурным героем (культуртрегером), из чего не следует, что в первоочередную задачу родового духа входит восстановление каждый раз заново всей полноты утраченной традиции, включая традицию инициатического стандарта. Это делает каждого в наши дни причастного к демоническому деланию и посвященного в часть планов Предка фигурой по-настоящему уникальной, почти богоподобной, в полном боевом облачении готовой занять место на вершине пирамиды и великой силой притягивающей народные массы, но не могущей дать им приблизиться к источнику. В первобытном обществе он был бы обычным простолюдином, общающимся с демонами, как все, и не вмешивающимся в сложную работу высококвалифицированных специалистов, знающих свою часть традиции.

суббота, 26 февраля 2011 г.

Созидательное разрушение семьи

Гиппологическая догма содержит вполне однозначные инструкции относительно действия гиппоморфных "колыбельных" демониц, согласно чему уничтожение ребенка в колыбели является благом настолько, насколько это является благом с точки зрения доктрины праедестинаций, безупречными светочами которой и являются колыбельные демоницы.

В исторически сложившихся условиях деградации это несомненное благо, являющееся таковым в случае, если оно является благом с точки зрения гиппоморфных колыбельных демониц, обычно начинает рассматриваться демоноборческими и антропоцентрическими системами в пейоративном ключе как действие, основанное на мотиве причинения вреда. Так, становятся популярными "идеи" разлучения или даже разрушения семей и их планов на будущее. Между тем, именно похищение ребенка является единственной гарантией будущего, равно как и настоящего. В предании о Мериссер, восстановившей одну семью, предпринимается перспективное развенчание ложных фантазий о разрушении фиктивных социальных ячеек.

четверг, 24 февраля 2011 г.

Трайбализм в структуре одного отдельно взятого государства

"Угроза свободе таится в утрате человеческим обществом своего подлинного Закона и подмене его законом, созданным человеком," пишет в Зеленой Книге Муаммар Аль-Каддафи, демоническая харизма которого осуществила то, что многим казалось совершенно невозможным, по-крайней мере, на текущем этапе ухудшения ситуации, когда установление на территории одного отдельно взятого территориального образования традиционно-ориентированной политической системы сталкивается с неразрешимыми трудностями, неотъемлемыми от экзистенции внутри глобальной социополитической и экономической "экосистемы".

Каддафи с самого начала предложил наиболее мудрое решение противоречий, раздирающих общество, оказавшееся невольным заложником "нефтяной трубы". Провозглашение приоритета краеведческих, изоляционистских, племенных ценностей, подкрепленных честным переделом нефти и покровительством государственной конфедеративной иерархии (которую Каддафи в своем труде называет устоявшимся термином "нация", из чего не следует, что в дальнейшем мы будем использовать слово "нация" в этом ложном значении), выглядит во всех отношениях выгодным, перспективным политическим решением, если бы не одно но. Это серьезное "но" заключается в том, что все еще очень многие представители населения остаются на вражеских позициях, не разделяют парадигмы истинного народовластия и от всей души ненавидят архаичный уклад, гарантом которого на самом деле становится одна могущественная фигура - манифестация бога - что находит параллели в политических доктринах античности, но коренным образом отличается от режима истинной теократии, не говоря о форме нативного Национал-Суккубизма.

Естественно, что на первый взгляд в предложенной Каддафи политической системе присутствуют все элементы иерархической конфедерации сверхмалых наций (племен), и конечно-же, мы могли бы счесть массу вражеских элементов чем-то вроде голодных духов, населяющих промежуточные миры. Но не слишком ли много пришлось бы делать допущений и оговорок, чтобы закрыть глаза на изначальную испорченность материала, используемого в строительстве такой системы - материала, целиком и полностью основанного на реалиях ложного современного мира, с которым лицом к лицу приходится сталкиваться не только великому лидеру объединенных наций, потому что под видом пропаганды он (окружающий мир) проникает общество насквозь? Лидер нации являет образец поведения осторожного шамана, обращающегося с толпою безумных низших оболочек, каковыми и являются жители заграницы, в свою очередь лишь смеющиеся над кажущейся "эксцентричностью нарядов" воплощенного божества и всеми силами стремящиеся к тому, чтобы затопить национальную мечту в потоках беспросветной лжи.

Все это еще раз позволяет говорить о том, что построение общества по архаическому образцу должно в неукоснительном порядке предваряться снижением численности промежуточного, не связанного инициатическим племенным стандартом населения до нулевой отметки. Несмотря на то, что подобное снижение может быть достигнуто посредством профанного геноцида, оно в таком случае должно было бы принять глобальный маcштаб, который весьма чреват ошибками и выполнение его ложится на плечи лиц, зачастую неподготовленных, далеких от служения краеведческим ценностям. В результате вместо революционного преобразования будет достигнуто медленное угасание и погружение в "политический хаос". Преодоление косности народных масс может быть осуществлено только путем полного и мгновенного уничтожения яви, которое осуществляется нацией в ходе претворения последних ритуалов, в частности последнего промискуитета истории, являющегося необходимостью, открывающей перспективы воссоединения с Предком.

среда, 23 февраля 2011 г.

Летучий Русский Корабль

Летучий Русский Корабль: история фрегата-призрака - в 1854 г. со стапелей санкт-петербургской верфи был спущен на воду парусный фрегат, который в начале семидесятых годов того-же столетия совершил беспрецедентное плавание к берегам южного полюса. В эпическом повествовании на страницах тоталитарного культа Кобылы Девяти Горизонтов www.equaelita.com мы проследим за путешествием фрегата и членов его команды.

воскресенье, 20 февраля 2011 г.

Пирамида контринициатических фантазий

Эмоциональная насыщенность, наглядность, простота и выразительность мифопоэтического предания, позволяющие ему легко проникнуть в человеческое сердце, неотъемлемы от агитационной силы художественной литературы и бесконечно далеки от неприступной сложности архаичного культа.

Неприступность его несомненна и с точки зрения современной культуры абсолютна - как нечто, не имеющее никаких точек соприкосновения с конвенциональным дискурсом. Нет нужды подчеркивать, что реконструкция и оценка древних культовых комплексов, вербализация которых целиком ограничена изустной традицией, является невозможной задачей для науки в том ее виде, какой существует сегодня. Все, что может быть позиционированным в таком качестве, принадлежит к области фантазий - настолько беспочвенных, насколько и сам человек не принадлежит миру инициатических стандартов.

Тем не менее, эти беспочвенные фантазии в течение столетий планомерно совершают "круговорот", сначала возникая в чересчур креативном воображении академических кругов, затем находя отражение в фольклоре и народной самооценке, которая в свою очередь выступает документальным обоснованием правомерности фантастических построений, перенимаемых "романтической литературой", сюжеты которой вновь находят должную интерпретацию в академической среде.

Письменное слово, по сложившемуся уже очень давно обычаю, имеет тенденцию выступать в режиме повышенной авторитетности. Прочитанное в книге, а впоследствии и в газете, занимает в индивидуальном уме нишу "знания". Попытки критического переосмысления "книжного знания" на основании оценки автора и его цеховой принадлежности (а значит авторитетности, соответствие которой индивидообразующей суггестии в конечном счете и является решающим фактором) с неизбежностью обращаются к секундарным следствиям, обходя стороной глубоко укорененные плоды фэнтезийного воспитания.

Проблема развращения населения всеми медийными средствами, на которую нельзя не обратить внимания в контексте современного мира, является достаточно безобидной верхушкой "пирамиды", в основе которой лежит сама письменность. Последующими важными компонентами "пирамиды" становятся книгопечатание и распространение грамотности, всеобщесть которой после изобретения радио и телевидения становится избыточной. Начиная исполнять воспитательную роль, радио и телевидение позволяют еще более эффективно предопределить самооценку индивидуума, его историческое мышление и социальную роль. Вопреки популярным заблуждениям, развращающая функция средств массовой информации не ограничивается "развлекательным" и "новостным" жанрами, введенными в оборот в качестве пустышки для нападок оголтелых медиафобов, а составляют основу масс медиа, не в последнюю очередь выступая под видом образовательных программ и специализированных каналов.

Мультимедийное средство информации становится вариантом возвращения к изустной традиции (передаче), в согласии с доктриной деградации возобновляющейся в новом, самобытном виде, основанном на реалиях мира клиппот. Тем не менее, эксперты рассматривают существующие на сегодняшний день технологии недостаточными для того, чтобы с полными основаниями говорить о них как о признаке окончательного этапа деградации, потому что только полноценный нейронно-кремниевый симбиоз с контринициатической системой может позволить достичь той непосредственности и интерактивности передачи агитационного и эмоционального материала, которые позволили бы: а) радикально инверсировать природу человека; б) достичь иллюзии невиданного улучшения ситуации; в) создать предпосылки для решающего уничтожения ситуации как таковой.

суббота, 19 февраля 2011 г.

Не место для крестьянина

В обнародованном на страницах домена деструктивного культа Кобылы рассказе "Не место для крестьянина" представлена спорная и противоречивая фигура талантливого крестьянина, по заказу совета общины украшающего фасад подворья изображением Сеятеля. Дальнейшие события убеждают нас в том, что под маской крестьянина скрывал свое лицо закоренелый демонопоклонник, волею случая оказавшийся в эпицентре уничтожения земледелия.

В качестве иллюстрации к рассказу использовано изображение девушек в сарафанах и кокошниках из проекта русского дресс-кода.

пятница, 18 февраля 2011 г.

Молочница

На страницах суккубического свода Донны Анны добавлено донесение "Увидишь молочницу - беги", представляющее собой продолжение трактата по ангелологии, в котором события развиваются непосредственно после завершения первой части, посвященной подробному описанию фигуры разносчицы писем. После возвращения вместе с разносчицей в логово Суккубов мы предприняли трапезу, в ходе которой были освещены некоторые моменты суккубической догматики, включая великое учение о трехсот шестидесяти чашах весов, играющих системообразующую роль в доктрине мести и справедливости.

вторник, 15 февраля 2011 г.

Апотропейный старик

В притче о последнем старике, опубликованном в образовательном разделе сайта франконских экваэлитов, повествование развивается вокруг сложной и противоречивой фигуры пожилого человека, ветерана Великой Отечественной Войны, обнаруживающего, что всех его односельчан уничтожили полудницы. Отважный старик принимает решение в одиночку противостоять необузданной силе стихиалей и предпринимает апотропейные меры.

Также сегодня обнародован обзор палеондоевропейского значения бурятского слова "Конгурей", кыргызского "Хонгорай" (являвшегося обозначением прародины древних кыргызов, мифической страны, лежащей в устье Енисея), русского "Княжество" и немецкого "Koenigreich".

понедельник, 14 февраля 2011 г.

Бандероль пустоты

Бандероль пустоты - описание таинственных событий, участником которых я стал перед новым годом, когда, по совету Донны Анны, отправился на почтовое ведомство, где заметил пугающую даму в белом

воскресенье, 13 февраля 2011 г.

Теизм и культ Предков в становлении нации

Исследование архаической первобытно-общинной цивилизации позволяет со всей определенностью говорить о неразрывной связи культа Предка с тем комплексом представлений, который в наши дни трансформируется и сегментируется, представая как в виде концепций погребально-поминальной обрядности, так и в образах психопомпа, который, в свою очередь, выделяется а "особую" группу существ на основании вменяемой специальной функции.

Организация деструктурированных и сегментированных систем идет рука об руку с отмежеванием от актуального метафизического процесса и его вынесением в виртуальную среду, пребывающую в том самом абстрактном времени "после нас", когда любой потоп не причинит "нам" никаких неудобств.

Погребальная обрядность, в том числе чтение "книги мертвых" у изголовья мертвеца, изначально представляло собой вариант "последней скорой помощи" - экстренного и чрезвычайно опасного обряда вызова духов. Этот обряд нельзя назвать общеупотребительным и, как любое действие, он должен был предприниматься в особых случаях по решению шамана.

В общем и целом книга мертвых, если под ней понимается список используемых в подобном обряде рецитаций, является архивным материалом и не имеет какой-либо ценности для живого в плане познания топологии иных миров, не говоря о наставлении на "путь истинный", потому что для живых существуют отдельные обряды, подразумевающие личное соучастие с помыслом Предка и постепенное введение в курс дела племени.

Доминирующее участие Предка в бытии человека наводит некоторых исследователей на извращенные мысли о "протомонотеизме" или тенденциях, формировавшихся на ранних этапах развития человеческого общества. Эти инсинуации лишены какого-либо основания и, конечно-же, аутентичному культу неизвестны "монотеистические тенденции". То обстоятельство, что у каждого рода был персональный Предок, который мог в достаточно широких пределах называться одним и тем-же именем (так, например, у каждой ирландской семьи была и есть своя персональная банши), не стоит смешивать с фантазиями о едином боге-вседержителе.

Излишней крайностью, неотъемлемой от последовательной деградации и отрыва от Традиции, является тенденциозная вера в то, что Предок, являющийся гарантом всей полноты развития личности и рода, находится в прямой или условной связи с воображаемым богом монотеистической религии, а свита Предка, также как и колоссальной сложности иерархия иных миров, соотносима с ангелами и ложными иерархиями "святых".

Трансцендентный ангел как посланник представляет собой функцию, которая сама по себе могла бы пользоваться определенным признанием в терминологии. Христианский ангел, претендуя на функцию, представляет собой трансформацию образа одной из сил конфликта поколений богов, конфликта, который представлен в ложной религии тенденциозно, одиозно и антитрадиционно, а вернее, в соответствии с миноритарными мировоззренческими взглядами отдельного рода. Это делает фигуру ангела нежелательной лексемой в демонологическом учении о Предках.

Отдельного комментария заслуживает и само понятие монотеизма, представляемого как антитеза политеизму, который в действительности является академическим конструктом, выполняющим ныне роль амбивалентной страшилки-блаженки. Наивысший расцвет человеческой цивилизации достигается в период теократии, которая следует за эпохой нативного существования нации в небытийном лоне Предка. Культ эпохи теократии не имеет ничего общего с религией и представляет собой непосредственный теизм.

суббота, 12 февраля 2011 г.

Иностранка

Иностранка - бесконечно серьезная дама оказывается таинственной гостьей в особняке у земского советника Александра Ильича Масленникова, который предлагает ей ночлег.

пятница, 11 февраля 2011 г.

Ночь, блудница, фонарь, альптека

"Откровением для меня было то, что вещи, оказывается, имеют не только свое начало и конец, но и промежуточное бытие, протянутое наподобие той веревки из окна в окно, которую используют на узких улочках, дабы зрение застилалось то мокрыми полотенцами, то сухими пододеяльниками и лифчиками.

Мгновенная ясность сковала члены мои и я пришел в ужас, поняв, насколько естественнонаучно объяснение философской тайны, открываемой в протяженности вещей. Суть приземленности взглядов человека, который отягощен вещами, состояла в том, что он физически не мог достичь взглядом своим нуминозного неба. Предметы, сохшие на веревках, были безжизненными оболочками. Чтобы увидеть за лифчиком на веревке не то чтобы небо, а славно оформленную грудь, приходилось быть поэтом или владеть искусством живописания.

Но овладевание этим искусством считалось у нас благодарным занятием, поскольку тот, кто видел грудь, постигал и забвение, он витал в грезах и, как всякий витающий в грезах человек, не замечал того, что находилось впереди. Загроможденные улицы отныне не смущали способного ученика.

Была у протяженности вещей и другая сторона - как и положено оборотной, она была зловещей. Тленность вещей некоторым образом неравномерно распределялась между ними. Я помню десятки перьевых авторучек, которые поломал я в бытность свою гимназистом. Мне видятся свечи, остатки которых... остатки которых переживут меня и сыновей моих. Бросьте этот остаток - восковую бляху в угол дровяного сарая и там, между пауками, она обретет протяженность в достаточной мере великую, чтобы с нашей точки зрения еще и увеличиться до масштабов вечности.

Ночь, блудница, фонарь, аптека, говорю я себе и с пониманием прикладываю палец к точке на лбу. Вон тот фонарь живет под острием домоклова меча. Кто знает, когда и где возникнет в человеческих умах помысел поменять все фонари, снести старые и поставить на тех же местах совершенно-совершенно другие? За исключением этой неопределенности, существование фонаря для нас определенным образом тождественно присутствию самого окружающего мира - "природы", "Земли" и других вещей, с бытием которых до и после нас мы не беремся спорить.

Когда меня здесь не было, он с тем-же блеском небесного спокойствия глядел на пустоту. Сегодня он моргает мне с той-же миной, а завтра - что завтра? Мы не знаем этого, а уж фонарь-то знает, поверьте моему опыту, моему знанию вещей. Он знает и он уже существует - именно так существует, как должен это делать знающий, бывший в будущем и в прошлом одновременно и все повидавший.

А аптека? Стеклянное храмовище в ночи переливается, как солнечное масло. Абстрактный дом химии и причудливых людей, спешащих протереть вам очки и поцеловать каблучок. Однажды я зашел в аптеку и преподнес служащим там людям туфельку с просьбой посмотреть... Видите-ли, моя спутница жаловалась на неудобство в стопе, словно бы гвоздик вылез из становища туфельки и проколол своим острием нежную кожу. Я искал лавку сапожника, а попал в аптеку, и что бы вы думали, на мою просьбу там ответили полным, единодушным согласием.

А ночь? Она окутывает ту-же аптеку - тот домик света, нетленный сосуд блудодеяния и запретного самочувствия. Она длится точно так же, как текущий миг, когда вы спрашиваете себя, а кончится ли он и есть ли выход. Она кончается, сменяется утренними сумерками, но день обманчив, потому что верю я - вернется ночь, чтобы наступить на всё. Она знает то, что будет - ее протяженность охватывает пространство куда дальше фонаря. Не будет уже городских стен, не будет деревьев и трав, только легкий ветерок в вакууме пролетит над живописным краем кратера, не будет звезд, но ночь наступит, а потом сменится утренними сумерками.

И поверите-ли, когда я все это осознал, то понял, что к этим пунктам и нужно устремляться всей душой, всем сердцем, стараясь вжать в каждый удар всю силу собственной убежденности, проникнуть в сердцевину сердечного течения. Оттуда, сказал я себе, ты найдешь выход в протяженность вещей, станешь таким же длинным и бесконечно живучим.

Рядом с аптекой и фонарем каждую ночь раскидывала свои ловчие сети одна блудница. Я знал ее еще вот такусенькой и от того мне было так горько сознавать, что она принадлежит вечному континууму, а сам-то я не принадлежу. Тогда возжег я свечу, изготовил немало восковых бляшек для накопления силы вечной, сломал несколько перьев, вдребезги разбил часы. И стало пусто в жилище моем - пусто и темно. А как тихо!

И возлетела блудная красотка к самому моему окну, влекомая природной интуицией, роднившей все те вечные вещи между собой. Они ведь были соединены в одну сеть, чутко реагировавшую на нас тленных и дрожащих тварей. Полюбопытствовать, стало быть, прилетела к окошку и вошла в мою жизнь, как луч тревожный, мятежный. Села у камина, который давно уж источал лишь промозглость из нутры своей.

Зажги, говорит, камин, зажги камин. И были в ее словах нотки, которые пугали меня, как будто это фонарь обращался ко мне или ночь со всеми ее тайнами да жуткими закоулками. Я зажег камин и тут все понял: из страшной проруби вынырнул в свет и увидел, что блудница неотсюда. И ночь была неотсюда. Все вещи были неотсюда и планета наша была вовсе не планетой.

Позволь погрызть колено твое, говорит она, позволь насладиться плотью твоей. И было в словах ее что-то, чему нельзя было не довериться - так хотелось доверить этому даже самое родное, самое близкое, что было на душе. Конечно, говорю, погрызи, милая, но не чашечку коленную. Хочу я более глубокого познания - проникни коготками в грудь мою и набери пригоршню сердечной мускулатуры, соедини руку твою с током кровей конечностей моих.

Не справлюсь одна, надо позвать товарок, говорит она мне, а еще лучше тебе отправиться на наш корабль. Я был готов к такому повороту, но мог лишь догадываться о месте расположения корабля. Тогда я, конечно, еще не знал, что он все время на виду - замаскирован под солнце - летает над нами, вертится, как птичка. А теперь знаю."

Закончив свой рассказ, подвижник победоносно уставился на меня своими ясными глазами, казавшимся еще более огромными от того, что лицо выглядело исхудавшим. Блудницы, извивавшиеся у его ног, ловили каждое слово, обмениваясь многозначительными щелчками и переливами высокочастотного свиста. Его ладони покоились на их мускулистых спинах и поглаживали блестящие хитиновые бедра, которые, казалось, подавались навстречу прикосновениям, как кошачье-собачьи хребты.

четверг, 10 февраля 2011 г.

Аспекты образа русалки

В исследовании образа русалки приводятся свидетельства из палеоиндоевропейского языкознания, а также из русской литературы, этнографии, мифологии. На этих примерах мы покажем заблуждения, которые окутывают образ русалки, а также правду, неотъемлемую от тесной родовой связи русалки и древних русичей.

среда, 9 февраля 2011 г.

Теория Заговора

Всякая теория заговора, неотъемлемая от конспирологии, имеет две стороны: одна из которых кажется или является деструктивной и апотропейной, другая наоборот. Профан, увлекающийся теорией заговора и полагающий здесь "поле для свободного полета фантазии", собственно и является профаном, лишним материалом, всякая деятельность которого служит общему делу бездушной глины и ее тюремщиков.

Непосредственный смысл теории заговора состоит в том, что она представляет собой заговор или, если так будет понятнее, заклинание метаисторических сил. Всякая апелляция к заговору идет рука об руку с формированием альтернативных исторических реалий, которые отнюдь не являются абстракцией или ничего не значащей спекуляцией, но имеют свое начало, свой путь и свой конец - подобно стреле, пущенной на поле боя.

Несостоятельность безответственных концепций альтернативной истории основана на догме о праедестинации, гармония которой находит в поливариантности космоса путь, подобно тому, как это делает горный ручеек или луч света в тумане.

Традиция учит безосновательности прорицания прошлого и будущего - двух констант, прорицание которых находится в противоречии с замыслом и наносит вред протяженности заговора, в том числе проклятия.

Каждое проклятие является моделью прокреативного проклятия-прототипа, континуум которого имеет начало и конец, соразмерные с масштабами космических циклов. Также как и великое проклятие, любое малое в общем и целом находится за рамками человеческого понимания. Человек может и вовсе не знать, в чем принимает участие, равно как и не иметь ориентации (проклятие может выглядеть как пророчество и как извлечение тайн прошлого), но это не освобождает его от собственного достоинства и следования чувству меры, которое неотъемлемо от пути мертвого, блуждающего в промежуточных мирах.

Пространство проклятия неотделимо от исторического континуума и любой заговор так или иначе становится не просто манипуляцией абстрактной историей, а коммуникацией с силами, инициирующими метаисторический процесс.

Есть определенное препятствие к тому, чтобы манипулировать историей по-мелочам - а это определение относится, главным образом, к современной истории в рамках одного поколения, потому что такой период является несущественной мелочью, но при этом как входит в резонанс с актуальным процессом, так и принадлежит к общей протяженности истории.

Нет нужды подчеркивать, что опасность нарушения исторической справедливости бесконечно далека от опасностей, которые мнятся человеку наших дней и кажутся непосредственным образом связанными с его индивидуальным существованием. Дело не в том, что в космосе нет ничего, что могло бы причинить человеку вред, а в том, что человек традиции имеет полную гарантию и его билет в одном направлении авторизован на таком уровне, что вся явь на фоне этого остается детской игрой. Опасность нарушения баланса исторических механизмов относится к области применения чувства меры.

Отрицая возможность говорить о завтрашнем дне, адепт чувства меры с неизбежностью будет настороже, когда ему начнет казаться, что он способен рассмотреть определенные тенденции или закономерности развития последних десятилетий "мировой истории". Он справедливо будет усматривать в этом выход за рамки конвенционального действия. Если для проклятия могут потребоваться несколько мелочей, то только очень глупый или враждебно настроенный к сути вещей человек отважится использовать эти мелочи для украшения новогодней ели на центральной площади города.

вторник, 8 февраля 2011 г.

Монография о полуднице

В монографии о полуднице предпринимается экскурс в историю образа полуденного индоевропейского демона от античности (древней Греции и Рима) до наших дней.

суббота, 5 февраля 2011 г.

Комары и роботы

Разворошенный египетский муравейник, на который с гневом и возмущением взирает "прогрессивная мировая общественность", со всей остротой указывает на животрепещущие вопросы, связанные с функционированием современного запада и его социоэкономических сателлитов, функция которых состоит в предоставлении услуг.

Социоэкономический сателлит по-определению анти-геополитичен, находя свое место в обособленной виртуальной среде, в которой, как в мозаичном панно, сосуществуют торговые марки: древние исландцы, кельты, Будда, матрешка, древний Египет и календарь Майя.

Надежная виртуализация неотъемлема от приобретенной западным человеком способности "проводить четкую линию разграничения" между индустриальными отраслями, одной из которых является история. Тот европеец, который некоторым образом всерьез размывает линию разграничения между пространством экзистенции и историческим временем, приоткрывая метаисторические пер- и ретроспективы, занимает нишу чудака, балансирующего на опасной границе, отделяющей его от врага общества.

В свете подобного отношения, представляющего собой один из фундаментальных столпов европейского взгляда на мир, не существует проблемы преемственности, на место которой изначально становится презумпция права владения.

Непонимание этой презумпции со стороны сателлитов влечет за собой бесплодную аутокоммуникацию, обсасывающую аргумент преемственности. В-частности, "проблема" арабов, живущих в современном Египте и не наследующих права древних египтян, является несуществующей, также как была бы несуществующей проблема населения Российской Федерации, далекого от древнерусских корней, и также как остается несуществующей проблема связи между "древними германцами" и современными Гансами и Клаусами.

Естественно, что подчас непонимание со стороны сателлитов может перерастать в легкий рессентимент, склонный ставить вопрос о том, почему европеец обнес памятники родного края колючей проволокой и осуществляет за ней планомерное разграбление. Население в таком случае склонно винить европейцев и даже рассматривать их как врагов. Но сама по себе группа европейцев, работающая над святотатством на местах, не репрезентирует европейца как такового, то есть виртуального, а является лишь деталью механизма виртуализации брэнда. С точки зрения виртуального европейца, имеющего права владения брэндами, "местное население" представляет собой виртуальных паразитов, наподобие комаров, досаждающих тому, кто исполняет свои профессиональные обязанности, а каждый конкретный европеец, исполняющий обязанности, в свою очередь, является своеобразным роботом - причастным к праву владения настолько, насколько безукоризненна его профессиональность. Профессиональность неотъемлема от стерильной и безличной политкорректности, потому что она неотъемлема и от способности проводить четкую линию разграничения - способности, которая ложится в основы сосуществования в виртуальной среде и с точки зрения неевропейских культур рассматривается как цинизм и лицемерие.

пятница, 4 февраля 2011 г.

Скромная надежда за кипарисовым порогом

После того, как дорога, повторявшая замысловатые изгибы долины, совершала последний поворот, перед выходом на бескрайние пастбища нельзя было не заметить табличку, надпись на которой гласила:

"Сюда входящий, прими в дар скромную надежду."

Табличка, а скорее монумент - из тех, что украшают подъездные пути среднего размера городов - этот монумент представлял собой мозаичное панно на массивных опорах, и лишь подойдя вплотную можно было убедиться в том, что все это было сделано из плотного картона, столь искусно покрытого толстым слоем краски, что трещинки на ее поверхности и создавали полную иллюзию мозаики.

-Мы могли бы обратиться за помощью вон к тому пожилому крестьянину. - Сказал кто-то впереди и добавил: - Он не похож на того, кто раздает дары, но может посоветовать, куда направиться дальше.

Сколько бы я ни озирался по сторонам, никакого крестьянина... Эта загадка вскоре разрешилась сама собой, потому что, стоило сделать шаг за невидимую линию, которую, как нам объяснили позднее, местные именовали кипарисовым порогом, и метрах в полустах появлялась роскошная изба, у околицы которой стоял крестьянин, которому перевалило за пятый десяток. Он был одет в нарядную белую косоворотку, седая борода же доходила до пояса. В зубах старец сжимал глиняную трубку, а в пальцах держал уголек.

Необычное это явление настолько завораживало, что трудно было удержаться от того, чтобы, помедлив на невидимом пороге, не сделать несколько шагов назад, а затем вперед, добиваясь мерцания фигуры человека и его избы. Как оказалось, медлить не было причин, потому что по мере движения появлялись и другие фигуры, остававшиеся на своих местах от двух до пяти минут, а потом рассыпавшиеся в пыль.

Так, например, Сергей Анатольевич, сжимавший в руках портативный сейсмограф, обратил мое внимание на "крестьянскую девушку".

-Это служанка. - Поправил я его, потому что не мог без боли слышать ошибки, основанные на недостатке гуманитарного образования.

Действительно, перед нами была служанка, которая, по местному обычаю, в первые дни февраля месяца, освобождалась от годичной повинности вместе с батраком, работавшим на одном подворье с ней, и получала трехдневный отпуск, в ходе которого вместе все с тем-же батраком танцевала на площади вокруг фонтана без одежд, стеснявших освобожденную жизненную силу.

Обе стройные фигурки при ближайшем рассмотрении были покрыты мелкими пятнышками, как часто бывает у людей, целый год не снимающих душного платья. На совершенно бледной коже наблюдались микроскопические язвочки и порезы, очевидно, возникшие в результате соприкосновения с дикой средой уже после освобождения.

Именно в эти дни стройные тела служанок наполнялись теплом на целый год вперед. Немилосердное февральское солнце впитывалось каждой клеточкой тела, но в результате подморозки некоторые клеточки выходили из строя и "взрывались", награждая служанку столь безобразными на взгляд просвещенного европейца шрамами.

Прежде чем изба и пожилой крестьянин у околицы полностью рассыпались, я успел заметить, насколько качественной была постройка, отвечавшая самым высоким требованиям традиционного строительства. Благодаря десяткам резных "полотенец" дом напоминал хорошо экипированный корабль, одним своим видом вселяющий панику в неотесанных цивилистов побережья. Что касается конька крыши, то он не рассыпался вместе с избою.

Это было одним из самых удивительных явлений, что я видел за последние годы: две гиноморфные фигуры с обеих сторон крыши выгибали заостренные груди, ловко позиционируясь вдоль невидимой дуги, проходившей через избу и касавшейся земли. Когда изба рассыпалась, дуга принялась медленно сворачиваться в спираль и, когда концы ее подошли вплотную друг к другу, обе ростры соприкоснулись не только кончиками пальцев, но и взглядами. Они парили метрах в двадцати над землей, так что казалось, будто облако пыли, оставшейся от избы, ниспадало с них.

Пыль исчезла бесследно - благодаря умеренному применению субатомной диффузии, она была поглощена сочной травой пастбища - травой, которую спустя несколько секунд примяли тяжелые копыта низринувшихся с высот сомкнутой дуги ростральных дев - владычиц нави. А в том, что под тяжестью их застонала бы даже самая стабильная почва, не было ничего удивительного, ведь и струящийся в ладной картине тополь по сути дела весьма тяжел, а что до легких кораблей, пролетающих над волною, то их водоизмещение катастрофично... Катастрофично, как тот сновиденческий эффект, приводящий к явлению невероятно большого из невероятно малого.

С легкостью балерин касались они тверди, но под каждым прикосновением обмирали сердца бесчисленных живых существ, в то время как плоть под давлением неподъемной массы прорывалась и из порезов казались клейкие розовые червячки, замиравшие то тут, то там.

Эти ростры стояли перед нами, а в голове крутилось:

"О боже мой, ведь еще не просохли следы наши и позади кипарисовый порог - только протяни руку и достанешь. Что же тогда за таинства существуют среди этих пастбищ вдали, вдали, в том тянущем мареве, из которого уже не будет пути к началу?"

-Что тебе милее всего? - Обращались ростры к кому-то из нас, повергая остальных в замешательство. Здесь была смесь зависти и гордости за представителя нашей экспедиции, избранного в ответчики.

"Почему не я? - Пульсировало в сознании. - Все эти хорошие вещи, что они делают, почему не со мной?"

Колесо фортуны собирается долго, а ударяет стремительно. Большой зверь летит быстрее мелкого, но засчет масштабов его движение прослеживается дольше. Приходит час, когда ты не видишь товарищей своих, с которыми явился в запретные земли русалок. Ты не знаешь, что с ними стало, и стало ли, и все представляется тебе в столь странном, необычном свете, что ты даже не берешься собрать разрозненные впечатления в единую мелодию.

-Что тебе милее всего? - Когда этот вопрос обращен к тебе, ты сознаешь, что всегда чувствовал в нем подвох. Его абстрактность завораживала, но теперь та ворожба кажется ребячеством - фокусом факира с точки зрения посвященного в настоящие таинства. Ты видишь факира с балкона гостиницы, где в томительном вечернем полусне мысль течет пряно и жгуче, и мысль эта не является твоей. Теперь ты знаешь, что вторая часть вопроса ускользала от посторонних, бросавших завистливые взгляды на своего товарища.

-Что тебе милее всего? То или это? - И в словах их раскрывалась бездна - абсолютно черный Хаос, сверхпорядок... Предметы этого опроса были перечтены, раз-два-три, до тысячных разрядов, до бесконечности - они были учтены и расставлены по местам в кунсткамере кромешного мрака. Мы всегда закрывали на них глаза, но свет дневной покинул нас и теперь мы видим, что нет в бездне ничего, что не было бы определено от начала до конца.

-То или это? - А я услышал: "Ты можешь надеяться отдать свою жизнь ради нас, чтобы мы существовали, чтобы стояли вот тут, чтобы нас было везде."

"Хорошо, что не попросили выбрать между ними двоими." - Пронеслось в моем сознании.

четверг, 3 февраля 2011 г.

Древние ценности и подделки

Справедливое присовокупление так называемой египтологии к преступлениям современного мира против традиций изоляционизма и краеведения требует некоторого пояснения, касающегося пренебрежительного отношения к "подделке" как таковой.

Нет никакого сомнения в том, что древнеегипетская традиция является основательно прерванной и мертвой - настолько, что это полностью исключает для современного представителя населения Египта континуальное исследование прошлого, которое составляет одну из основ западного краеведения. Изучая прошлый и позапрошлый век, немецкий или швейцарский этнолог может рассчитывать на приобщение к духу традиции своего края, который с неизбежностью одержит его и подведет к культу Дикой Охоты (составляющей основу и центр европейского мировоззрения), открывающей метаисторическую перспективу.

В противность этому поддерживаемому в гальванизированном состоянии духу традиции, культура современного Египта, с точки зрения европейца, мертва. На этом основана преступность египтологии, представляющей собой в чистом виде расхищение ценностей из захоронений. Эти ценности имеют для европейца абстрактное эстетическое и сентиментальное значение, которое хоть как-то объясняет присутствие предметов из разграбленных захоронений в западных музеях, а также "само собой разумеющееся" экспонирование мумий в государственном эрмитаже.

Однако, европеец далек от понимания принципов передачи традиции, под которой он привык понимать передачу от человека к человеку - изустно или посредством документальных свидетельств. Подобное мнение получает свою популярность засчет диссонанса между формой и содержанием, а именно, между формой, которая явлена со стороны высшей касты низшим, и содержанием ритуала, к которому недопущены представители последних.

Так называемая "подделка", которая практикуется много лет, даже в рамках одной человеческой жизни, с неизбежностью приводит к одержимости духом подделываемого. Поэтому для современного египтянина - нищего и убогого араба - "подделывающего" предметы на потеху туристам из всех частей света, древнеегипетская традиция является весьма актуальной, а боги фактически присутствуют в его мастерской. Излишне подчеркивать, что результаты этой подделки и являются настоящими ценностями - выгодно отличающимися от похищенных европейцами предметов старины, функционал которых в общем и целом ограничен рамками монументализированного проклятия.
 

Поиск

D.A.O. Rating