Гражданская нация и национальное государство

Признание интернационализма на словах и подмена его на деле, во всей пропаганде, агитации и практической работе, мещанским национализмом и пацифизмом составляет самое обычное явление не только среди партий II Интернационала, но и тех, кои вышли из этого Интернационала, и даже нередко среди тех, кои называют себя теперь коммунистическими.

(В. И. Ленин - Первоначальный набросок тезисов по национальному и колониальному вопросам (для второго съезда Коммунистического интернационала))

Реальность мировой социо-политической и экономической ситуации на сегодня не предусматривает возможности ни выживания, ни уничтожения (в аспекте ритуала Ночи Кобылы) для одной отдельно взятой "нации", а именно, если таковая понимается в традиционном, то есть трайбалистском значении. Используя в том или ином (фактически в любом) контексте термины "народ" и "нация", необходимо понимать, что речь может вестись только и исключительно о гражданской нации, концепция которой в общем и целом сформировалась уже к концу XIX в. н. э., когда и была принята мировыми элитами в качестве негласного эталона - "дорожного плана развития" (roadmap).


В этом ракурсе нельзя не выразить глубокого недоумения по поводу кромешного обскурантизма, вплотную смыкающегося с преступным сговором против элементарного ликбеза.

Вслед за К. Марксом и Ф. Энгельсом, Владимир Ильич Ленин (см. напр. "Тезисы по национальному вопросу", ПСС т. 23) совершенно однозначно трактовал нацию в гражданском, государствообразующем ключе. Для него, равно как и для его современников, примат гражданского понимания нации в актуальном политическом дискурсе был достаточно очевиден для того, чтобы избегать повторяющихся объяснений (аналогичным образом, произнося слово "микроскоп", мы не считаем себя принуждаемыми к тому, чтобы тут же давать сноску с определением понятия и его чертежами). И если под "национализмом" В. И. Ленин последовательно понимает "комплекс парадигм гражданского национального сознания", то "интернационализм" в его понимании - это ничто иное как примат "имперского национального государства". Именно это обстоятельство, к-сожалению, стало скользким местом на дорожке, по которой ступало униженное сталинско-путинским реваншизмом российское общество в последующие 90 лет: понижение когнитивных способностей, истребление истинных ленинцев, возвышение РПЦ привели к тому, что "каждый мог интерпретировать ленинские пророчества на свой лад".

Понятие этноса или этнической группы (в т. ч. этнического большинства), до сих пор популярное в темной и отсталой народной массе, является сугубым анахронизмом, использование которого в риторике (в т. ч. в качестве подмены понятия нации) напрямую указывает на категорию пустого материала, перемешанного с переливаемыми из пустого в порожнее тупиковыми информационными поводами. По существу, девиация, в ходе которой предпринимается трансформация академического понятия этноса в политическое, служит задаче религиозной, состоящей в повышении уровня обеспокоенности и тревожности, терапевтический ответ на которые отсутствует, а дисциплинарный представляется отложенным, то есть являющимся "козырем в рукаве", "котом в мешке" и "мешком из-за угла".

Основой для интеграции многочисленных ареалов в единую общность (в т. ч. имперскую) являются язык и правовое сознание, естественным образом формирующееся как ответ на титаническую, раздраженную и опасную усталость в результате тысячелетий братоубийственной войны, а также классового угнетения, и фиксирующееся в основном законе государства. Конституция становится моделью-перевертышем, отражающей то, что некогда было трайбалистским инициатическим стандартом, а ныне со всей неизбежностью деформировалось в общественный договор - договор между ложным государством и ложным народом. Исключительность примата гражданской нации не должна давать повода для иллюзий относительно "истинности", "реальности существования" и "легитимности" такого народа. Речь идет о том, что он просто имеется в наличии и его искоренение было бы непосильной задачей для того, кто не достиг этого йогическими методами либо не желает участвовать в самоубийственном геноциде глобального масштаба.

Современное национальное государство основывается на конституции и языке. Полная лояльность по-отношению к языковому мэйнстриму и конституции, проявляемая каждой отдельной коммуной (включая вероятные особые случаи трайбалистских и территориальных анклавов), встречаются гарантиями со стороны государства, которое всеми своими властями и могуществами встает на защиту интересов подданных. Излишне было бы пояснять, что эгида национального государства не дает "особого преимущества", качества которого требовалось бы тщательно взвешивать при подписании нацие-образующего договора. Дело в том, что невозможный выбор предусматривает лишь два варианта, автоматизм которых безусловен: 1) эгида национального государства над племенным ареалом либо 2) безжизненная пустыня, изборожденная следами танков и воронками от ядерных взрывов. Так же, как вода не терпит низины, глобальная политика не терпит отсутствия эгиды: земля без защиты перестает быть "анклавом племени", она превращается в безразличную и оспариваемую "ничью территорию".

Мания крупных чисел, коренящаяся в глобалистском сознании, приводит к тому, что человек мыслит чересчур обширными территориями, которые едва-ли сопоставимы по размеру с реальным трайбалистским анклавом. Так, у него может зародиться мысль о том, что Северная Корея, Япония или Швейцария являются атомистичными территориальными объектами, моделями анклава как такового. Тем не менее, упомянутые страны сами по себе являются национальными государствами, гарантирующими защиту и процветание бесчисленному множеству племенных ячеек и гражданских коммун в своих границах. Не являются атомистичными и отдельные швейцарские кантоны. Эффективная иерархия национального государства сегодня полностью реализована во всех странах первого мира, и она основана на коммуне (деревне или племенном анклаве), земле (примером чему служит швейцарский кантон) и федеральном центре. Имперское национальное государство вводит дополнительное измерение в иерархическую вертикаль, из чего не следует, что при этом осуществляется масштабирование и отдельная земля (напр. Республика Бурятия) подменяет атомистичную низшую ячейку. Вопрос о языках и конституциях в рамках иерархии имперского национального государства, очевидно своей "непомерной сложностью" ставящий в тупик православно-сталинско-путинскую массу, находится в сфере астрометрически точного иерархического счисления. Излишне подчеркивать, что, не являясь чистой формальностью, малый язык и малая конституция в национальном государстве не имеют никакого основания предполагать конфликта с великим языком и великой конституцией, полная и безусловная лояльность по-отношению к которым со стороны всех уровней встречается наиболее эффективной из всех возможных на сегодня гарантий - гарантией имперской эгиды.

Еще раз подчеркнем, что естественное развитие племени, включая его уничтожение и метафизический прорыв в пространство мира Предков, сегодня может быть возможным (при соблюдении целого ряда условий, воссоздание которых в остальном почти недостижимо) только под эгидой национального государства. Вне национального государства может развиваться только племя, пребывающее в полной изоляции, а это ничто иное как "абстрактное сферическое племя в вакууме", существующее в фантазии интеллигентного человека, который в свою очередь не отказывает себе ни в одном из благ современного гражданского общества.