О пребывании в курсе

Уже оговоренное неналичие собственного смысла у человека неотъемлемо, на что мы также указывали ранее, от отсутствия так называемого интериора. Будучи символом приверженности делу Предка, человек следовательно представляет собой оболочку или глиф, служащий для обозначения, как носитель информации. Это само по себе исключает проблему "понимания" человеком любого аспекта собственного функционирования, и того, насколько он "в курсе" (в курсе праедестинации Предка).

Отсутствие интериора позволяет считать абсурдной гипотезу о превалировании внутреннего над внешним. В случае взаимонедополняющих и не находящихся в согласии внутренних и внешних побуждений или деклараций верно всегда внешнее, а фиктивно внутреннее, которое не играет никакой роли. Совершая акцию типа "А" и повторяя про себя "это акция типа Б", объект несомненно действует по условиям акции типа "А" и не имеет отношения к типу "Б".

Совершение ритуальных действий не находится в зависимости от понимания. Понимание или тайное знание как таковые могут находиться в согласии с основным курсом засчет наличия согласия. Отсутствие воссоздаваемого ритуальным действием согласия полностью аннулирует понимание, которое в таком случае лишено смысла. Ритуальное действие как таковое представляет собой ассиатический глиф курса, в котором может находиться объектность, оно только украшение той силы, которая существует и действует вечно. Частью той силы является и сила ритуального результата, называющаяся пхалапурва. По большому счету она и ритуал являются компонентами акта праведности. Это не требует понимания и знания. Тот, кто этого не знает, не будет в курсе этого.

Ритуальные предписания не требуют не только понимания, но и истолкования, которое может представлять определенный интерес только как методика заучивания. Так, не требует истолкования нежелательность принятия пищи в мире мертвых, но это удобно заучить, попытавшись рассмотреть в свете развернутой системы гипотез, точно также как некий запрет на исхлестывание себя крапивой легко запомнить путем вхождения в контакт с нею обнаженными частями тела. Действительно, мнимое растолкование принятия пищи как вхождения в согласие ничуть не проясняет положения вещей. Согласие не выше, не тоньше и не фундаментальнее совместного принятия пищи. Оба глифа равнозначны и не служат для истолкования самих себя.

Более того, согласие значительно сложнее принятия пищи и введение его в теорию только усложнит ситуацию. Проблема согласия требует целого ряда оговорок, что в случае пищи можно считать не требующим внимания. Так необходимо заняться пониманием и размышлением над амбивалентностью согласия, тогда как принятие пищи кристально ясно, будучи даже и поливалентным (ведь существует много видов трапезы и возлияния). Согласие может быть выражено утвердительно (согласие типа "да"), отрицательно (согласие типа "нет", подразумевающее вхождение в курс и следовательно согласие) и нейтрально. Этих недостатков лишено принятие пищи.

Если поднять вопрос о возможности избежать согласия, то проблема принимает еще более устрашающий вид, продолжая подразделяться на бесчисленное множество меньших задач и вариантов (включая варианты условий ее постановки), в конце концов раскрываясь как полностью неразрешимая, что вроде бы противоречит исходному побуждению истолкования и разъяснения. В то-же самое время принятие пищи не создает никаких трудностей - чтобы не принять пищу, достаточно от нее отказаться и умереть с голоду или принять другую пищу, передаваемую из уст в уста между членами группы разъяренных ракшасов и ракшасей (мы полагаем очевидным, что рассматривается случай посещения группой ракшасов мира мертвых).

Далее, термин согласия звучит достаточно тенденциозно не только в русском, но и в других современных языках, он выглядит как специальный и даже узко специфический термин, поэтому теория может оставаться до конца не понятой даже при условии день ото дня повторяющихся штудий. Дело в том, что фундаментальная парадигма согласия базируется на санскр. sAMvidya, обоюдное согласие, консенсус (от saMvid), что представляет собой самоочевидный фонетический подвид корня "вд", дающего парадигмы "видения", "движения", "знания", которые и представляют компоненты понятия согласия. Естественно, что в русском языке согласие всегда будет носить налет полемический, в немецком "музыкальный" (Einklang) и т. д. - за всеми этими частными случаями будет нераспознаваем изначальный смысл согласия, заключающийся в том, что оно представляет собой атрибут дакини Самваидьявадху, точнее говоря ее слюну, играющую первостепенное значение в деле принятия пищи. Мы видим, что кажущееся разъяснение и истолкование с неизбежностью вернется к простому изначальному предписанию (как в позитивном, так и в негативном его модусе), которое на самом деле не должно быть понимаемым.