В подземке

По-мере увеличения количества элементов схемы возрастает вероятность утечек, борьба с которыми является приоритетным направлением работы ведомства охраны рожденных чтобы жить. На месте утечки и вокруг него со временем образуется аномальная зона и потому выявление неполадок должно предприниматься по первому сигналу датчиков даже в том случае, если он окажется ложным.

В прежние времена железная дорога располагалась на поверхности земли и то, что ныне принято называть тоннелями, представляло собой декоративные ажурные своды, в которых лучи света преломлялись удивительным образом с тем, чтобы пышное многообразие цветов приятно удивило и без того довольных пассажиров. Сегодня все это скрыто глубоко под поверхностью земли и только в местах обрушения пород соприкасается с дневным светом и миром живых.

На местности царило смятение, я вжался в углубление стены, слившись с тенью и осознав, что давно уже незаметно для себя продвигаюсь внутри аномальной зоны. Всполохи пожарища заливали тоннель мерным светом, в моем горле першило от едкого обжигающего дыма, горящее топливо ревело внизу, подобно лавовому потоку, в котором с треском превращались в пыль беспорядочно разбросанные тела и отпавшие от них под воздействием ударной волны органы.

В трех минутах ходьбы от места крушения ко мне попытался присоединиться немолодой человек в очках и строгом сером костюме. Это был так называемый "профессор", который часто возникает в аномальной зоне. С ним была собака.

-Это дворняжка, ее зовут Шурик... - Поправив очки, с выражением произнес профессор.

"Какое безумие. Я же вижу, что собака женского рода." - Отметил я про себя, но не выдал своих подозрений.

-...Она выглядит обычной бессловесной тварью, но у нее есть история.

-Как у человечества, например, или у государства? - Уточнил я.

-В точности так! Еще вчера она была человеком, моим помощником Александром Васильевичем Бордниковым, он прибирался в лаборатории и зачитывал мне в темноте книги... Кстати, вы знакомы с теорией темноты?

-Нет. - Покачал я головой. Глаза Шурики ярко горели во мраке.

-Это моя теория - представьте себе фотокамеру, вот такую...

Неожиданно в его руках появилась старинная, начала xx века фотокамера.

-...она точно документирует все происходящее, предоставляя ученому доказательства. При свете дня она покажет все в цветах и подтвердит что наблюдаем глазом мы! Но пусть фотограф уединится с нею в темноте и снимок сделает. Что тогда покажет фотография?

-Ничего?

-Правильно, ничего! Так кто-же прав, камера, показывающая ничего, или мой головной мозг ученого мужа, воссоздающий в сумерках картину на основании абсолютно недостаточных данных?

-Они правы каждый со своей стороны. - Выдвинул я свое предположение, но профессор покачал головой и задумчиво потрепал Шурику.

-Это еще не окончательный вариант теории. - С болью в голосе сказал он спустя минуту. - Я поделился с вами лишь предварительными наработками. Исследования еще не вошли в стадию регулярных экспериментов.

С этими словами он схлопнулся, попросту исчез, оставив после себя недолгое послесвечение. Шурика прижала уши и несколько раз вопросительно вильнула хвостом.

-Суку я заберу, а "профессор" пусть остается здесь. - Сказал я в темноту.

Дальнейшее наше продвижение было трудным. Шурика держалась позади. Слева и справа от тоннелей возникали ведущие в никуда лестницы, манившие свернуть в их безопасный свет. Периодически по мнимым тоннелям, пересекавшим наш, проносились электрички, непроницаемо закрашенные окна их вагонов светились изнутри. Среди вагонов-же преобладали последние.

Перед выходом на станцию я приказал Шурике лечь, а сам поднес к глазам бинокль. Я увидел на перроне вещи, жившие собственной жизнью. Многие из них пародировали двуногих, они вели себя как нестабильные формы, несвязанные обязательствами перед отражением сути. От этого зрелища волосы на моей голове встали дыбом, как если бы я у себя дома принял мышеловку с застрявшей в ней оторванной крысиной лапой за человека или утреннюю почту за призрак прадеда, крушащий все в бессилии и злобе.

-Веди, собака! - Приказал я и опустил веки, чтобы не узреть ужаса и мерзости, на которые и издали, сокрывшись за балюстрадой, не бросил взгляда без того, чтобы по усам моим не пробежала легкая проседь, как у сидевшего сто лет и сотню лет еще в глубоком раздумии.

Я чувствовал под ногами ступени, которые вели нас вверх, и не мог не улыбнуться, ведь я знал карту метро наизусть и помнил, что в этом месте нет прохода к поверхности земли, впрочем как нет и станции, которая бурлила этой своей жизнью, вырвавшейся из глубин наиболее ужасающих снов.

-Я вас вижу! - Кивал я направо и налево, не поднимая век. - Можете выходить, попробуйте отломить от меня лакомый кусок!

В моей груди бурлила кровь, смешанная со смолой, ведь я курил трубку, которую никто никогда не чистил, да ее не касалась человеческая рука. Я мог летать по воздуху и ходить под землею, мне не причинял вреда огонь и покрытые заусенцами зубы креатур, а их железные напильники отлетали от пол одеяния моего как тонкие соломинки. Рогами я скреб по потолку, а крыльями сметал со стен мраморную витиеватую мишуру.

У стеклянной колонны нам открылось зрелище монументальной фигуры, которая могла быть частью аномалии, но в действительности, как и все окружающее, пребывала глубоко в нетронутых, безраздельных глубинах земли, внутри монолитной скальной породы, которую оставит безучастной, холодной и потоп и огонь, чьими усилиями земля превратится в пустыню пыли и мглы.

-Я хочу полизать вам лобок, - обратился я к блуднице, чья пластиковая поза была соблазнительна, а одежда скромна, - пожалуйста, снимите трусы.

-Сейчас! - Предупредил я Шурику и та резво прыгнула вперед, вслед за чем во тьме моих закрытых глаз развергнулся прямоугольный проход, напоминавший полузакрытую дверь. Я сделал шаг через порог и звуки ада вокруг нас потухли, как гаснут танцующие тени от свечей. Все изменилось.

Я поднял веки и посмотрел вперед.

Тени по пересеченной местности двигались быстро, как стрелки часов. В изумрудно-зеленых низинах таяли языки тумана, волнительного, как вода. Бледные и белые языки меняли форму, как быстрые облака. Птица кричала, словно прося или предлагая. Невидимые насекомые томительными вечностями проникновенно трещали в траве. Желтая луна или солнце вращалось, дрожа, вызывая выделение сладкого пота капель из пор. Черно-белая картинка в одно неуловимое мгновение окрашивалась оттенками, всех названий которых не счесть, но через миг они уже сходили на нет, как в тайный момент экзальтации сумерек в сновиденьи утра.

На склоне холма в окружении волнующихся деревьев стояла нарядная изба, в дверях которой я заметил двоих - это были мужчина и женщина, облаченные в бездну, их смуглая кожа блестела, а над головами вращались облака.

"Облаченные в Бездну." - Сказал я себе и направился к ним.

-Меня направили сюда с важным поручением, - молвил я, отвесив три поклона, - выяснить происхождение аномалии и устранить ее, тем самым обеспечив нормальную работу всех служб нашего подземного мира.

-Аномалию? - Они переглянулись. Их голос звучал как тридцать тысяч разных голосов.

Я кивнул.

-Когда мы встречались в прошлый раз, - сказала она, - вы точно также начали с упоминания этой... аномалии.

-Но затем, - ее спутник совершил пассы четырьмя руками, демонстрируя знаки терпения, знания, господства и исполнения всех желаний, - затем вам удалось выяснить правду.

-Это правда. - С улыбкой подтвердила она, зеркально отражая пассы.

-В конце вы попросили открыть вам проход. - Сказал он.

-И мы научили вас, как это сделать. - Продолжила она.

-Вы отправились в одно из ответвлений. - Его глаза светились.

-И из пустоты, существующей до начала, произвели космос, в котором обустроили все наилучше.

-Но это был не первый раз, когда вы просили нас об этом.

-О нет, вы приходили и раньше.

-В прошлый раз вашим желанием было вырваться из плена космоса. Когда мы открыли вам глаза на свою истинную природу, вы пожелали умереть.

-Но ведь это вы уже сделали в прошлый раз, отвечала я вам с удивлением!

-И я тоже отвечал вам с удивлением. Ведь в прошлый раз я уже исполнил ваше желание.

-И я тоже в прошлый раз исполнила ваше желание.

Они переглянулись и на устах у обоих просияла улыбка. Их руки совершали пассы, в которых читалась тысяча других движений, значения которых выходили за рамки понятий. Мне показалось, что они лишь отчасти присутствуют здесь. Их внимательный и немного соболезнующий вид показывал мне реальность этого эпицентра, украшенного печатью недосказанности, как любая другая иллюзия.

Ее разъяренные когти легким прикосновением могли отменить существование вещи или дать жизнь тому, чего никто до нее не видел. Самая толстая шея в ее пальцах была бы не крепче соломинки. Трепетный жар ее тела мог испепелить, она была опасна как пуля или челюсти зверя. Эта абсолютная сила позволяла ей быть мерой благосклонности, ведь она ничего не боялась. Как благородное хищное существо, у которого в достатке еды, она никогда не убила бы не из страха или любопытства. Поэтому ее назвали Милой Дарительницей Наслаждения.

Она посмотрела направо и под взглядом ее возникло асфальтное поле, на мгновение возмутившее оптику атмосферы.

-Теперь извлеките из давилки и намажьте пасту на ковш. - Терпеливо сказала она невидимому для меня слушателю. - Тогда их будет уже семь и результирующую картину на асфальте назовите: "Семь Самураев". Все понятно? Больше не нужно возвращаться к азам?

Сказав так, она с улыбкой покосилась на спутника, в то время как темное поле исчезло под завесою желто-зеленых пленительно благоухающих лугов, к которым быстро начинаешь привыкать.