суббота, 30 ноября 2013 г.

Утопия и антиутопия

Флер несбыточности, которым приправляется понятие утопического проекта, большей частью поддерживается незнанием принципов функционирования реального мира и общим метафизическим невежеством. Но не только этот флер определяет тенденцию отождествления утопии с "нереалистичным вымыслом", а, как ни странно, бытовой идеализм. Принято полагать, что реализация утопического проекта должна, будучи единожды предпринятой, навечно застыть в идеальном во всех отношениях виде, что входит в противоречие с природой, не терпящей искусственного порядка, но склонной к художественной неупорядоченности.


Идеальное устройство населенного пункта и воспитание его жителей не застраховывают от эксцессов, результаты которых должны подвергаться ежедневному контролю и исправлению. Идеальная аллея, характеризующаяся совершенной симметрией и прямотой линий, потребует постоянного ухода, предпринимаемого цехом садовников, лесников, ландшафтных дизайнеров и уборщиков, однако даже в случае, если случайный мусор, оставленный несовершенной человеческой породой, будет убираться в кратчайший срок, дорожка ежедневно посыпаться песком, болезни деревьев предотвращаться профилактикой, а ветви обрезаться, в дело рано или поздно вмешаются форсмажорные обстоятельства, последствия которых станут пикантным штрихом, оттеняющим слаженный порядок и временным исключением, подтверждающим правило, а отнюдь не указывающим на то, что порядок это разруха.

Следующим моментом, который определяет девиантное восприятие утопии и вынуждает неподотчетно или отчетливо усматривать в той антиутопические черты, становится принятие за непоколебимую точку мировоззренческого отсчета ту актуальность, которая сформирована ныне существующим общественным договором, который полон "игровых условностей", морально-этических установок и ложных аксиом. К числу подобных условностей принадлежит абсолютизирование ценности культурного наследия, в частности, профанной литературы.

Непредвзятая оценка некоторых произведений, прочно занявших место в нише антиутопии, позволяет прийти к убеждению в том, что вся антиутопичность базируется на краеугольном камне какой-то одной или нескольких нарушаемых утопическим обществом условностей. Но разве само утопическое общество - это не нарушение всех условностей, фигурирующих в актуальной для автора и аудитории реальности? По мере изменения условий актуальности, прежние благие утопии, включая собственно давшую название данному жанру, неизбежно становятся антиутопиями, вызывающими смешанное с мягким пониманием недоумение.

Знаменитое произведение Брэдбери "451 по Фаренгейту" ныне считается едва ли не хрестоматийной антиутопией. Но чем же обосновывается в данном случае антиутопичность? Сжиганием книг? Тотальным контролем и автоматизированным устранением правонарушений? Бездумным времяпровождением жителей мегаполиса, уткнувшихся в телеэкраны? Антиутопичность всех этих моментов более чем спорна.

Ни в одной конституции не записано тезисов о непоколебимости и безусловности прав книг. Охране подлежат только памятники, имеющие особую историческую, культурную, ландшафтную значимость, определение которой - это работа квалифицированных в своих областях специалистов. Нет нужды подчеркивать, что большая часть содержимого современных книжных магазинов не имеет никакой ценности - вся литература произведена на конвейере и, как правило, с целью обогащения издателя. В том, чтобы сжечь избыточные книги, нет ничего дурного, хотя, конечно, должны быть предусмотрены детальные инструкции для конкретных случаев.

Контроль и устранение правонарушений как признаки дурной антиутопии представляются нелепостью. Видите ли, улица не будет поддерживать себя в чистом состоянии сама по себе или в силу абстрактных благих пожеланий.

Теперь о жителях мегаполиса... Этот момент не может вызвать ничего, кроме улыбки, потому что для чего же еще предназначен "мегаполис" (современный крупный город) и его жители, если не для обеспечения достойного доживания всему разночинному сброду? Именно бессмысленное, но счастливое существование является основой и центром жизни мегаполиса - благоустроенного концентрационного лагеря для лишнего материала.

"451 по Фаренгейту" представляет собой утопию или описание хорошо продуманного и гуманного общества эпохи конца истории. Свобода мысли и передвижения, которой, как и все граждане, пользуется главный герой Гай Болтар Монтаг, приводит его к новой идентификации в низкоуровневой общине "любителей культурного наследия", и если при этом он сам, равно как и община, нарушает установленные порядки, то нет ничего дурного в максимально гуманных механизмах устранения неисправности. Всемирная революция в мире "451 по Фаренгейту", судя по всему, является свершенным фактом, а пресловутая ядерная бомбардировка городов предпринимается отнюдь не конкретным заокеанским антагонистом, а абстрактной инстанцией, подобной машинам, которые раз за разом уничтожают Зион. В этом нет ничего антиутопического.

В самом названии утопии Брэдбери вольно или невольно транслировал ключ к пониманию происходящего. Дело в том, что "температура горения бумаги" означает порог, после которого предпринимается "изменение агрегатного состояния", то есть перенос жертвенной информации. Когда убывает здесь, то появляется там.

См. тж. Всемирная революция прежде дезинтеграции

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.

 

Поиск

D.A.O. Rating