Мыльные пузыри

В условиях декларативного "возвеличивания" Абсолюта естественным образом возникает тенденция абсолютизации всех психических, интеллектуальных и общественно-политических феноменов. Возникновение подобной тенденции идет рука об руку с неискоренимыми рудиментами логики поведения, базирующейся на понятии имитации высшего со стороны низшего.

Фактически на любом этапе деградации общества сохраняется инкриминируемая зависимость всякого феномена от некоего божественного произволения. Каждый элемент объективной реальности должен обосновываться наличием примерного образца, наделенного силой и могуществом, сполна покрывающими потребности, возникающие при претворении в план социокультурной, исторической и геополитической данности.

Вне зависимости от того, что парадигма шудрократии в большинстве случаев предпочитает туманно говорить о "культурных традициях", некоем "наследии", каких-то "общечеловеческих ценностях", она по-прежнему апеллирует к имитации несоизмеримо более сильных и могущественных образцов, нежели могущие иметься в наличии у посюсторонней среды обитания. Это в общем-то подчеркивается непременной абстрактностью всех "традиций", "наследий" и тем более "ценностей" - абстрактностью, которой субституируется заявляемая абсолютность.

По мере вынесения предполагаемого примерного образца все дальше в области "абсолютного", возникает все больше неопределенности, обусловленной тем, что на месте предмета имитации по сути дела находится пустота. "Направление - Небытие", декларируемое возвеличиванием Абсолюта и любой ценой избегающее настоящего отрицания яви и полного уничтожения, с неизбежностью сопровождается возникновением иллюзорных структур, функция которых, прежде всего, блокирует пустоту, но никогда не останавливается на этом; она обособляется и становится блуждающим фантомом.

Подобным образом шудрократическая этика и мораль, надувающие мыльный пузырь фиктивных психических элементов, таких как "совесть", имеют основание в виде блуждающего фантома-симулякра. Важным отличием такого обоснования от традиционных основ является то, что последние имеют достаточно отказоустойчивую структуру; во-первых, они не базируются непосредственно на пустоте, но (в некоторых космологиях) лежат на черепахе, которая формой своей должным образом указывает на "эволюцию" мирового яйца, представляя собой космос-прототип, характеризующийся не только верхом и низом, но и пределами, положенными безвидному пространству; эта черепаха становится гарантом стабильности и все, что строится на ней, не является обособленным фантомом; во-вторых, как правило, эта милая черепаха становится основой для трех слонов или китов, число коих уже само по себе избыточно и потому придает системе дополнительную отказоустойчивость.

Если мы обратимся к Риг-Веде*, то увидим, что по-существу достаточно и одного слона, впрочем, нас не должны обманывать конкретные образы этого фундаментального существа, которые, разумеется, происходят из куда более архаических тотемных концепций. Факт в том, что этот субститут самого Предка не представляет собой абстрактной концепции, эксплицитно относящейся к абсолютному или потустороннему. Это нетварный свет имманентного присутствия, который всегда пребывает со своим народом и надежно фундирует его существование.

*Говоря конкретно о Риг-Веде, мы постепенно могли бы подойти к достаточно резонному открытию, поняв, что история Европы с ее тысячелетними братоубийственными войнами не стоит и скорлупы выеденного яйца в свете ведической традиции, основанной на геноциде и яростной нетерпимости. Рассматривая философские концепции, происходящие из Индии, ни на минуту не следует забывать о том, что все они являлись, прежде всего, максимально эффективным оружием, направленным против нелюдей, под которыми индоевропейские арии понимали все автохтонное население Индостана. Это выводило, с одной стороны, нацие-образующие понятия на невиданную высоту, с другой создавало целую систему умалчивания. Именно это делает Риг-Веду столь важным методологическим оружием и в современную нам эпоху.