За кубиком ксенобитов

В дальнейшем путешествии к источникам черного света мне мог потребоваться знаменитый кубик ксенобитов, чтобы получить который, я вышел из инфраструктуры теневых тварей в районе одного старого города, где в эти дни устраивалась выставка игрушек. Пожалуй, инфернальный город напоминал одну из полузабытых версий Нюрнберга, не потерпевшего разрушений от налета авиации союзных войск. Этим объяснялась фрагментарность топографии, в частности, то обстоятельство, что выставочный центр находился в районе центрального вокзала.


К сожалению, при всем богатстве выбора высокотехнологичных игрушек, именно кубика ксенобитов в ассортименте не нашлось. Особой популярностью у посетителей пользовались световые мечи, представлявшие собой искусную голограмму. Программное обеспечение мечей позволяло воссоздавать детальные голограммы сотен моделей, известных из мирового мечестроения.

Другим популярным товаром были губные гармошки - тоже, как легко догадаться, световые. Помимо голографического модуля в них, однако, был встроен и синтезатор, впрочем, это был скорее полноценный персональный компьютер, дававший возможность использовать распространенные программные комплексы и эмуляторы известных приборов. Сложная техника игры на инструменте (напомним, что по размеру он не превосходил губную гармошку) разъяснялась на специальном подиуме, энергичная интонация лиц на котором живо напоминала модную и стильную презентацию новых приборов apple или операционных систем microsoft.

Помимо гармошки и светового меча, видное место на выставке отводилось боевым роботам. Реклама подчеркивала наступление нового этапа в роботостроении, когда с эффективной боевой машиной может управиться даже играющий ребенок. Некоторые из роботов были совсем крошечными, но при этом несли убойную силу, свойственную их более крупным сородичам.

Все это было мне без надобности и я отправился на поиски автобусной остановки. Тут выяснилась еще одна праздничная деталь инфернального города. Дело в том, что как раз в эти дни на улицах проходил фестиваль нудистов, которые заполоняли своими шеренгами тротуары и проезжие части, нисколько не мешая городской жизни. Единственным изменением в жизни горожан оказалась невозможность использовать личный и общественный транспорт, однако некоторые особенно смелые водители сумели найти лазейку в законах и с удивительной ловкостью направляли многотонные махины прямо сквозь плотные ряды праздничных нудистов. Автобусы с грохотом входили в виражи и, судя по всему, нигде на своем пути не делали остановок.

Один только раз я заметил метрах в пятидесяти притормозивший двухэтажный автобус. Чтобы пробраться через нудистов и обычных горожан, мне пришлось предпринять знаменитый сновиденческий прыжок. Я с удовольствием приземлился, как гром с ясного неба, и не удержался от того, чтобы обратиться к какой-то женщине с гордым вопросом о том, сколько метров обычно пролетает прыгун на соревнованиях. Каково же было мое разочарование, не лишенное доли стыда, когда в ответ она заявила о пятидесяти, может быть - шестидесяти метрах.

-Мировой рекорд, - задумчиво подсказал горожанин, прислушивавшийся к нашей беседе, - семьдесят пять метров.

Я прикусил губу и поспешил слиться с толпой, чтобы на меня не указывали пальцами. Видите ли, столько раз я совершал этот знаменитый прыжок и никогда не задумывался о том, что спортсмены на соревнованиях ежедневно совершают то же самое. По счастью, от этих грустных мыслей меня отвлекла группа молодых людей, которые вполголоса переговаривались, замышляя что-то против нудистов. Эти прохвосты, судя по обрывкам их беседы, намеревались подкараулить кого-то из празднующих фестивальных гуляк и устроить провокацию, дабы тем самым настроить общественное мнение с перспективой запрета нудистского передвижения по городу. Однако, заговорщикам так и не удалось осуществить свой план, потому что нудисты следовали столь плотной многотысячной толпой, что подкараулить кого-нибудь одного было почти невозможно.

Я обратил внимание на то, что уставшие нудисты спокойно лежали на тротуарах, а рядом на земле находились выбеленные солнцем скелеты, подражающие нудистам. По всей видимости то была дань современному арт-проекту - тому же, по планам которого вдоль улиц расположили гигантские, метров по восемьдесят, лежащие скульптуры отдыхающих нудистов.

Чтобы отдать должное замечательным художникам и смелым нудистам, не боящимся скелетов у себя под боком, я вытащил смартфон и принялся снимать все происходящее, которое, впрочем, словно назло мне перестало происходить, так что я просто шел по улице со смартфоном. Через несколько кварталов послышалась музыка и я заметил в некоем каменном вольере представление - это была самая удивительная артистическая труппа из всех, какие я когда-нибудь видел.

При первом взгляде она показалась мне совершенно обычной - я счел, что это одно из тех специфических европейских явлений, к которым относятся, например, бременские музыканты-трубадуры.

Однако, чуть дальше улица неожиданно заканчивалась - выходила на лесную опушку - и я развернулся, чтобы по пути назад к центру города ненадолго остановиться у вольера с музыкантами.

По всей видимости, речь шла о шоу уродов, которые, однако, выглядели столь слиянно с композицией города, что ни у кого не возникало и не срывалось с языка неполиткорректное сравнение. При беглом взгляде могло показаться, что в вольере находятся механические куклы или артисты в масках. Но все они выглядели для этого чересчур живыми. Например, та огромная синяя ящерица, зачитывавшая, устроившись на камне, какие-то стихотворные сочинения, о которых сразу же становилось известно, что они принадлежат авторству какого-то важного европейского поэта, культурообразующего, как сам Шекспир.

Другой фигурой - не самой странно выглядящей, но производившей пугающее впечатление - была высокая женщина, умевшая мгновенно и без поворота шеи оборачиваться. Очевидно, речь шла о хорошей актерской выучке - выступая на открытом воздухе, актер должен уметь мгновенно повернуться, чтобы никто из публики не почувствовал себя обойденным вниманием труппы.

Эта жутковатая особа исполняла старинную песню, прослушав несколько куплетов которой, я поневоле улыбнулся. Дело в том, что по-менестрельски звучавшие ноты и слова на старонемецком отчетливо складывались в известный припев советского автора "куплетов про евреев" - в данном случае это были "куплеты про русских". Теперь я мог только улыбаться, снисходительно журя собственную непросвященность в вопросах мировой культуры, ведь известные куплеты были сложены на основании мелодики средневековых баллад. "Важно то, что я включил смартфон на запись и добуду объективные доказательства данного заимствования".

Все это время я продолжал снимать театральную труппу на смартфон, а певичка мало-помалу переместилась из дальнего угла, очутившись прямо напротив меня. Она обращала слова своей песни к другой странной фигуре - женщине, растущей из камня. В тот самый момент, когда в куплете прозвучал финальный надрыв, та совершенно неожиданно протянула руку сквозь решетку вольера и намертво вцепилась в мой смартфон, предупреждая, что намерена пожаловаться владельцу вольера.

-Этот великолепный прибор запрещено использовать во время представления. - С выражением произнесла она, а затем деликатно ослабила хватку, давая мне возможность добровольно выключить запись.

-Ах вот как! - С почтительным косноязычием воскликнул я, делая шаг назад.

Тогда я осознал, что под представлением она имела в виду нечто куда большее, чем песни в вольере. Она апеллировала к глобальному представлению, давая понять, что все, начиная с игрушечной мессы, заканчивая фестивалем нудистов и выступлением этой труппы, представляло собой представление, на котором съемка была строго запрещена. Все это время я находился в центре идущей своим чередом Дикой Охоты.