Новость и идея

Функция новинки, прочно занявшей место в ряду механизмов вовлечения человеческой массы в рабскую круговую поруку органической жизни и вытеснения душераздирающего ужаса перед пустотой, обычно представляется одной из тех "аксиом", которые, будучи обходимы определениями, обосновывают множество явлений экзистенциальной канвы. Подобный подход весьма странен в наши дни, когда принято верить в почти чудесные свойства бесплодного "познания". Считается, что достаточно изучить компот на молекулярном уровне, под микроскопом, чтобы найти причину и объяснить его появление на столе.


Появление понятия новинки имеет свою долгую историю. Индоевропейские языки в общем и целом придерживаются согласия в том, что касается лексемы "новое". В случае старинки это не столь очевидно, однако, под покровом разногласий здесь тоже прослеживается единство, ведь англ. old и нем. alt являются однокоренными с русск. лето.

Чтобы понять новинку, требуется совершить экскурс в теорию так называемых системообразующих корней, среди которых к формированию рассматриваемой парадигмы причастен корень NV, предоставляющий этимологическое основание для понятий нави и девяти. В русском названии числа девять, которое формируется, аналогично возникающему из корня MR слову смерть, из DV, древний человек попытался своими словами передать ту бурю чувств и надежд, которая, по его мнению, выходила за рамки корня NV. Что из этого получилось - покажет история, но сейчас нет никаких сомнений в том, что к прототипу индоевропейского наименования девятки ближе всего располагается санскр. navan.

Попытка выразить множество фундаментальных понятий одинаковым голосовым сигналом сама по себе указывает на близость к порогу или горизонту событий. Это можно проиллюстрировать примером песочных часов, в зоне перехода из одной сферы которых в другую может одновременно находиться лишь строго ограниченное число песчинок. По мере погружения в иллюзию ассиатического мира, сознание существ приучается уживаться с весьма прискорбными условиями, оно смиряется с ложной множественностью явлений, идет на то, чтобы хоть как-то "обставить свое жилье", давая вещам имена, смысл которых не только теряется слишком скоро, но и изначально может быть поставлен под вопрос. Так появляются сотни названий той вещи, которой уделяется большое внимание - детализация здесь идет рука об руку с удалением от идеального состояния. Множество имен, достойных занесения в научные каталоги, становится жестом безысходности, беспомощности, порождаемой невозможностью вспомнить истинное имя - имя безмолвное и грозовое.

Сказанное касается и тех имен, которыми опрометчиво наделяют друг друга, а прежде всего - своих новорожденных рабов - люди. Не от слишком хорошей жизни носят они ложные личные имена, но от забвения священного имени своего рода - рода истинных людей.

Итак, мы показываем, что новинка (в том числе новость), девять и навь - суть раскаты единообразной вибрации, зиждящейся во всем пространстве и заражающей грудь человека бессловесным мычанием, в коем находит свое обезображивающее преломление та совокупность сил и слабостей, действующих неподалеку от горизонта событий.

"Новое - это хорошо забытое старое". - Так говорят и "в этом что-то есть", но то, что в этом есть, не является правдой уже потому, что об этом говорят. Высказывание подразумевает определенную социальную сегрегацию, разделение на группу забывших и группу напоминающих. Однако, если для группы напоминающих не существует ничего нового, то и само понятие новинки становится чистой абстракцией. В обратном случае, если все же есть нечто новое, представляющее собой исключение из правила, то нет никого, кто усмотрел бы в нем забытое старое, а значит исходное предположение является ложным.

Факт состоит в том, что восприятие новости подразумевает известную искренность убеждения в том, что актуальность разворачивается перед воспринимающим впервые, а отнюдь не как встарь. В случае, если бы кто-то листал иллюстрированный журнал с четким сознанием повторения одного и того же, это повышало бы уровень экзистенциальных страданий, но отнюдь не отодвигало их на потом. Новость не может быть тем, что вспоминается как повторение или воспоминание старого - это нарушало бы стройность игры аллюзий и нервных переживаний, а кроме того вводило бы сознание в состояние перманентного дежавю, чего на самом деле не происходит.

Нам могут указать на то, что, якобы, новость в понимании человека античности и новость современных средств массовой информации - это далеко не одно и то же. Логика подобного заключения понятна, но оно не учитывает погрешность, вносимую масштабированием. Деградация самой субстанции мира творения не имеет власти над парадигмами. Стареют, увядают, распадаются на множество понятий лишь их временные обличья, а деградация формы, в которую одевается парадигма, куда более является количественной, нежели качественной. Именно поэтому законы масштабирования эвидентно отождествляют одну античную новость и десять тысяч новостей современных СМИ, при этом отрицая возможность сравнения 1:1. Получая только одну новость, например, принесенную конным гонцом, античный анахорет с выражением глубочайшего ужаса в глазах обретал мгновенное и необратимое понимание ситуации, он произносил девятеричный пароль развоплощения и скрывался за порогом. "Что за новость..." - В неопределенном восклицании заложена многогранная головоломка смысла, но, чтобы дойти до самой идеи открытия шкатулки, современному человеку потребовалось бы, в отличие от того анахорета, проштудировать, обезьянничая и отдуваясь, ровно десять тысяч свежих новостей.

Новость, в момент познания превращающаяся из ничего во что-то, по определению является абсолютной. "Будущая" новость принадлежит топологии, границу которой невозможно пересечь. Мир новости технически тождествен любому "иному миру", находящемуся вне определенного пространства внутренней топологии (например, жилища, корабля, деревни). Принадлежность новости иному, предположительно промежуточному, миру подчеркивается непосредственным единством корней новости, нави и девяти.

В свете принадлежности новости, новинки или любого феномена новизны к отделенному от актуальности континууму, следует говорить о несуществовании технической разницы между новостью и обретающей свое место в сознании мыслью. Если последняя становится суммой размышления, то новость представляет собой экстериорную фунцию ритуального результата, однако целевая персона или получатель новости в обоих случаях принадлежит актуальности. Вне зависимости от постулируемой телеологии действия, результатом которого становится новость, пространство ее получения имеет достаточно четкие границы.

Равенство компонентов информации, приходящих так или иначе из-за порога, идет рука об руку с тождеством производителя и потребителя.

Это, в частности, указывает на системообразующую ложность лицемерных заявлений, звучащих из уст деятелей индустрии развлечений и коллаборационистов, а затем подхватываемых широкими рабскими массами, - заявлений о том, что производитель развлечений "опускается" (понарошку, конечно) до уровня потребителя, "всего лишь желая" удовлетворить спрос. Реальное положение дел думает по другому и утверждает, что каждый производит и получает ту и только ту информацию, на которую может воспроизвести адекватный ответ, так же, как и сама информация является ассиатическим ответом или одной частицей айсберга, созидающегося на базе импринта идеи.