Об эффективном труде, а также о снеге

Скоротечность органической жизни, не соорганизованной иерархией традиционного инициатического стандарта, обычно не оставляет шанса на то, чтобы уяснить одно весьма важное обстоятельство, а именно: наибольшей и де факто исключительной эффективностью, идущей рука об руку с адекватностью, может быть наделено только такое действие, которое действующий объект предпринимает после достижения левел-капа, а отнюдь не в процессе.


Поход навстречу вызовам и преодоление трудностей могут быть увлекательными, не вопрос, но в большинстве случаев решаемые головоломки и задачи представляют собой нечто, с точки зрения багажа социокультурного опыта, постыдное или, в лучшем случае, маловразумительное. Честный гражданин поутру, отдуваясь и приятно багровея, столовой ложкою очищает от снега парадное крыльцо. Он сооружает красивые, в его понимании, кучки и организует плавные закругления по углам расчищенной дорожки. Но после всех этих титанических трудов приезжает беспилотная снегоуборочная машина, не видящая в упор того, что было сделано без ее ведома, и вмиг наводит порядок. Гражданину и больно и грустно, а ощеренная мигалками машина уже спешит в следующий двор. И есть в ее скоростной высокотехнологичной работе один странный момент: что бы она ни делала и как бы ни проезжала, за нею остается чистая территория, благоустроенный вид коей оказывается на порядок привлекательнее жалких расчисток, предпринятых полуросликами при помощи их домашних вилок и ложек.

Рачительный хозяин подворья рано или поздно смекает, что к чему: не произнося ни слова осуждения в адрес машины, которая разрушила самобытность дворового порядка, он покупает себе такую же: такой же титанический трактор с мигалками и отсеками для присоединения модулей. В ряде случаев может оказаться, что сам трактор у хозяина уже есть (ибо пробужденческая мысль об эффективном труде рождается не спонтанно, а имеет генеалогические корни) и сегодня потребуются только модули.

Затронутая в качестве примера проблема уборки снега сама по себе достаточно любопытна, чтобы потребовать отдельного разъяснения. Белый снег, идущий рука об руку с морозом и зимой, имеет вполне ясный символизм, который, однако, не является универсальным и, так же, как полярность моря и горы изменяется в зависимости от позиционирования оценивающего (соответственно на южном, северном, восточном и западном побережьях континента), сакральность снега трансформируется по мере миграции между приполярными и экваториальными зонами. Так, в условиях индийского субконтинента снег и лед имеют эвидентный небесный характер, потому что для индуса снег тождествен вечной субстанции, имеющей место исключительно на верхушках гор, которые расположены к северу и соответствующим образом называны Гималаями (himalaya - "зимний покой" или "лежащий снег", где слово hima, означающее холод и зиму, однокоренное с русск. "зима"). Совершенно по-другому дело обстоит в областях вечной мерзлоты и, кстати говоря, роль снега претерпевает, в зависимости от климатического пояса, изменения, обратно пропорциональные тем, которые присущи оценке солярного символизма - если на экваторе солнце представляет собой жестокого тирана, насылающего тысячи бед, то для северян (равно как и южан) солярный символ является желанным ласковым другом и в языке имеет женский генус, в то время как мороз становится атрибутом коварного божества и злых демонов, которые могут награждаться нарочито добродушными эпитетами (ср. "Дедушка Мороз" и "Снегурочка" - Дикий Охотник и Русалка зимних Русалий) не только в апотропейных целях, но и в силу укоренившегося стокгольмского синдрома. Одновременно с этим понятие геенны "огненной", происходящее из регионов, население которых слишком хорошо знакомо с убийственной жарою, мало в чем смогло бы убедить юкагира тундры, а настороженное ухо вавилонянина, улавливающего движение демонов ветра, но не имеющего жреческой квалификации, едва ли распознало бы шорох крадущихся духов далекого севера. "Демон ледяного ветра" для ацтека и исландца - эпитеты, великозначимые в каждом случае на свой лад.

В соответствии с климатическими условиями, в которые помещено племя по воле Предка, претерпевает трансформацию и роль культурообразующего осевого символа - базового домашнего животного - от верблюда, слона и осла до коровы, лошади и северного оленя, причем корова и лошадь, традиционно сформировавшие наиболее поливалентную группу (кумыс может быть как освежающим, так и согревающим), становятся индоевропейскими символами достатка и богатства как такового (ср. вед. ashvavatirgomatih, "лошадиный и скотий (владелец)").

Отдельного внимания заслуживают промежуточные климатические территории, которые ныне, в виду распространения отопительных устройств и кондиционеров, тендируют к ползучему распространению во все регионы даунистической планеты. Известное в русском языке слово "солнце" своим средним родом ясно указывает на принадлежность ареалов обитания русских племен к средней полосе, где как мороз, так и зной испокон веков имели умеренную интенсивность, способствовавшую взвешенному атрибутированию. Неустойчивое и поливалентное отношение к снегу делает его куда более опасным, чем он может быть в экваториальных и приполярных областях. Однако, тревожность и озабоченность снегом здесь идут рука об руку с неуверенностью относительно насущной необходимости избавляться от него. Это резко контрастирует с распространенной в западной Европе, которая издревле периодически скрывалась под ледниками и привыкла рассматривать снег в качестве символа злого духа (ср. миф о Снежной Королеве), практикой уборки. Все это позволяет говорить о том, что развитая снегоуборочная отрасль, коренящаяся в глубоком убеждении каждого западного европейца, не имеет реальных перспектив становления в Российской Федерации. Русский относится к явлениям окружающей среды с известной отрешенностью: будь то наводнение, прорыв плотины, буйство снегопада, падение тунгусского метеорита, он повременит двигаться с места, но с трубочкой в зубах пожмет плечами: что дала русалка, то забрала хладеница, а те, которых не подменили в колыбели, может быть, найдут пристанище в сладких объятиях полудницы.

Неоднозначность снега, тем не менее, не должна становиться преградою для понимания принципов эффективного труда, в частности, того обстоятельства, что результирующая ценность изделия или предмета культа не находится в прямой зависимости от затраченных усилий, если таковые предпринимаются учеником, а не мастером, достигшим пика развития своей техники, подразумевающей на самом деле отсутствие мастера и полную свободу претворения демонического помысла под знаменателем агхорического императива. Соответствие процесса и ритуального результата демоническому помыслу эксперты называют адекватностью и эффективностью действия, каждой своей гранью соприкасающегося с демоническим прорывом.