Мясные человечки

В сторожке у мясника ночь напролет не гас свет - сломался выключатель. Впрочем, технически он был в полном порядке, а сломался в том самом смысле, как часы, когда опаздывающего куда-то упрекают в недостаточном уходе за их тонкой механической частью. Надо чаще смазывать часики и, если вы во время чистки зубов ежеутренне возьмете за правило делать это, то вскоре заметите, что никуда не опаздываете. А ежели и вечером станете ухаживать за часами, то время пойдет с удвоенной точностью.

Мясник обожал бессонные ночи в иллюминации всех включенных плафонов. Плотный график его дневных трудов не оставлял ни секунды на раздумья, а ведь думать для человека - все равно что существовать.

Дела у него уже давно пошли в гору, а именно, после того, как изобрел он одну новинку: мясных человечков. На первых шагах к успеху все это казалось шуткой, невинным розыгрышем, глядя на который, никто не скажет, что это будет пользоваться спросом. Многие в открытую бранили мясника за чудаческую бизнес-модель, но он сумел настоять на своем и защитить инновационный проект.


Самые ярые противники мясных человечков ставили во главу угла их схожесть с чем бы вы думали? С человеком, конечно. "Человек это наше все." "Человек - это табу." - Гласили фундаментальные догматы обвинения.

И ладно бы, будь изобретение мясника каким-нибудь примитивом на уровне лепета ребенка, слепившего из котлеты портрет сверстника. Мы уже привыкли к тому, что мясопродукты вездесущи и порой не замечаем присутствия каких-нибудь сарделек, но они хорошо видят нас. Речь, однако, не о том, а о примате неодушевленности объекта, который был поставлен проектом мясника под знак вопроса. Его мясные человечки отличались не только поразительной схожестью с оригиналом (позднее на фабрике стал производиться ряд именных моделей - точных копий реальных людей, столь полюбившихся утонченным гурманам). Дело не обходилось поверхностным сходством - жировые шарики со зрачком из сальной лепешечки, окрашенной пищевыми красителями, с легкостью могли бы пройти биометрический контроль на сканере глазного дна, ногти, вырезанные из свиных копыт, заставили бы покрыться холодным потом изящных модниц, а зубы выдавили бы стон из гортани дантиста, - но пугали недоброжелателей куда сильнее бесшумные сервомоторы да эмулятор голосового аппарата. Оставался только размер: лишь миниатюрная комплекция, делавшая мясных человечков подобными садовым гномам, давала возможность отличить копию.

"Купил и пошел." "Раньше вы ходили за едой, а теперь еда будет ходить за вами." "Шекспира он на сон грядущей прочитает, на языке же просто тает: глодай и рви зубами ты мясного человечка, он светел головой и кроток, как овечка!" - Цитаты из рекламных роликов расходились нарасхват и повторялись на все лады - не только противниками, но и широкими слоями населения, находившего в апелляции к мясным человечкам тот общий знаменатель, который своим сплочающим воздействием дает импульс к пробуждению гражданского самосознания.

Отчаявшиеся враги мясника не стеснялись прибегать к патентному троллингу, что, впрочем, как правило, не имело успеха. Однако, их черный пиар создал определенный негативный имидж мясных фабрик, которые в низших, необразованных слоях населения стали ассоциироваться с "фармакологической индустрией", "автопромом", а также полумифической "табачной промышленностью", откуда оставался только один шаг до крайне сомнительного законопроекта, согласно которому, производитель обязывался размещать на таре, в которой поставлялся мясной человечек, натуралистичные изображения, среди которых особенно запомнились гниющий, обмотанный потрохами позвоночный столб и, конечно, знаменитая "расколотая голова".

Примерно в то же время в средствах массовой информации стали появляться анонимные свидетельства очевидцев, которые утверждали, будто бы в лагерях подготовки каддафистов мясных человечков используют для тренировки жестокости, а специально заказанные женские модели столь долго демонстрируют солдатам, что в тех пробуждается желание насиловать собственное мирное население. Спустя год в Сирии мясных человечков, как гласило предание, придумали для острастки привязывать к тем самым танкам, которыми ровняли с землею многомиллионные, облюбованные беспомощными цивилистами города.

В горниле противостояния мясной человечек как идея и реальное изделие выстоял и закрепился, мясник же в свою очередь выработал толерантность. Он стал чаще чувствовать себя отсутствующим. Например, у зубного врача - сидит в кресле, а сам отсутствует, как будто работы ведутся и опыты ставятся не на нем, а на какой-то одежде. И в этом был свой резон, ведь врач, в том числе дантист - неотъемлемая часть культуры услуг, носитель той традиции, которую испокон веков сохраняли и практиковали вайшьи, единственной задачей существования коих было помогать господину одеваться. Сегодня нам это кажется "некоей роскошью", однако отнюдь не случайно каждый гражданин рима был обязан иметь слуг - гражданский повседневный наряд было физически невозможно надеть без посторонней помощи. Аналогичным образом дело обстоит с врачеванием. "Врач, исцели себя сам," гласит полный дзенского обаяния парадоксальный совет, в коем находит свое выражение примат кастовой предопределенности.

Закаленный в огне мясник больше не нуждался во сне - ночное время, как уже было сказано, он посвящал раздумьям, находя удовольствие в том, чтобы, ворочаясь с бока на бок, перебирать мысль за мыслью или, если по другому никак, безмолвствуя следить за их ходом. Ему не мешал и не помогал яркий свет - он не делал различия между светом и тьмой. Он видел прошлое и будущее: в прошлом его цех был уважаем, как каста кузнецов или сословие каменщиков. Он помнил традиционные танцы мясников, устраивавшиеся весною на центральных площадях. Мясные человечки, если их запустить на ратушной площади и обстоятельно запрограммировать, могли бы немного приблизить нас к восстановлению былого величия цеха. В двадцатом, двадцать первом веке это сделать будет непросто, но, может быть, в двадцать втором наши внуки, не мыслящие своего существования без мясных человечков, как мы не знаем досуга без кружки пива и ароматной трубки, вырвутся из томительного круга темных предрассудков, найдут выход из котла, в коем варится смешанная и едва ли пригодная в пищу масса, спасибо за которую следует сказать девятнадцатому и двадцатому векам с их бессмысленными шествиями, факельными ночами и искривленными безумием маскарадами. Факт состоит в том, что любое шествие выстраивается вдоль центральной, узко-специальной оси посвященных, принадлежащих к одному цеху или инициатическому союзу, в том числе храму, как это было во время римских фестивалей. В задачу мясных человечков в последующие десятилетия войдет преобразовать народные массы изнутри, через желудок дойти до сердца и осуществить его трансформацию из временной, гниющей обители души в неиссякаемый хладный и огненный камень. Только пройдя через это наш народ сможет отказаться от общих празднований и шествий, казавшихся столь "величественными" понурым умам последних полутора веков, чтобы, выйдя на площадь в канун весеннего равноденствия, столкнуться с травматической, ранящей реальностью горизонта событий, формируемого хороводом мясников.

Вот о чем мыслил мясник, породивший каждому из вас известных мясных человечков и потерявший сон. Несколько десятков человечков выстроились вокруг его ложа - не то как добрые духи-хранители, не то как спящие како-демоны, а может как наследники у одра своего повелителя-основателя-отца. Собственных детей мясник не различал - он вообще плохо различал лица и предпочитал на улице либо здороваться со всеми подряд, либо глядеть под ноги. Не отличал он и внуков своих - от детей не отличал их, ибо размер дело наживное, как он думал, и растут они на удивление быстро - не уследишь. Спокойное, безразличное отношение к старшим и младшим членам своей семьи было частью той стратегии толерантности, усвоенной им в ходе битвы за благополучие мясных человечков.

Сквозь опущенные веки он с улыбкою улавливал деликатное движение. Он не делал различия между движением под веками и по ту их сторону. Но иногда, когда часы били в заоконном сумраке или принималась в ночной, покрытой ледяной испариной роще завывать кинокартинная птица, его веки приподнимались - он был готов встретиться глазами с тем, что управляло человечками - с человечищем, ибо чувствовал он, подмечал знаки внимания этого человечища, участвующего в судьбе коллектива малых сих. И как бы глыба - фигура высокая, непроглядная появилась пред глазами - на миг возвысилась и опала тучею магнитных опилок, оросила пыльцою эбонитовой головенки поросли мясного племени. Сам же человечище не показывался мяснику - давал только тень увидеть или только мелькнувшее отражение в одной из тех зеркальных поверхностей, коими убраны все дома, любые палати, тех поверхностей, которых больше, чем кажется.

Отзвучит птица, отпоет пьянчуга под окнами свою песенку - и опять опускаются веки: мясник прислушивается, следит за потоками, видит руническую скрижаль вовнутри себя, на скрижали на той буквица несклоняемой правды. "Сам я тоже мясной, мясной." - Проходит перед ним, покачивая бедрами, толерантная мысль, достигает угла, затем, взявшись за водосточную трубу, как пьяная, оборачивается, кивает мяснику, мол, "вижу, вижу скрижали рунические". Дама одной ногой здесь, другой уже за углом. Читает мясник по отражениям, как по открытой книге, по далеким витринам витиеватую клинопись человечища.

"Мне бы раздеться, да я и так голый король, голый король." - Пишет девица острым коготком на хрустальных грамотах, вкладывает те письмена в уста почтовому голубю, голубя кладет в воду, воду кладет в огонь, огонь кладет в ветер, ветер хоронит в земле, землю же поедают мясные человечки, мясные человечки, ибо техпроцесс, техпроцесс, что из земли встает, то и в землю уходит, в ветер, огонь, воду, в голубя, в буквицу, в коготок, в разумение, в тень непроглядную. Все вокруг в ожидании, в ожидании - ни один человечек не нарушит покоя дремлющего создателя, не пошевелится, все вокруг - как одежда, как одежда.