Ошибкой современного человека, с гневом и возмущением обрушивающего свой фэнтезийный гнев на ужасы рабовладельческих культур древности, становится как предположение о том, что он сам не является рабом, так и апелляция к плоду нездоровой фантазии, породившей абстрактный образ неких древних цивилизаций.
Факт состоит в том, что известные исторической науке древние цивилизации в общем и целом относятся к категории недоказуемого. Все, что известно об этих культурах человеку современности и его науке, составлено на основании вымысла, сформированного в ходе напряженной мыслительной деятельности лиц, представлявших и представляющих интересы контринициатического общественного договора.
В частности, что касается "рабовладельческого строя", то невозможно представить никакого веского доказательства существования чего-либо подобного. Человека со школьной скамьи пугают обскурными образами, такими как "погонщик рабов", но стоило бы задуматься над тем, насколько может быть обоснованной и подкрепленной реальными, объективными фактами конструкция этого "погонщика".
"Похоже, что египтологи расшифровали иероглифы..." "Календарь майя расшифрован..." - Все это относится к области современных сказок или так называемых блаженок, из которых должно бросать не в дрожь, а в объятия страшилок, например в объятия раздувшихся до титанических образов рабовладельцев - великанов в роскошных набедренных повязках со стрекалом. Дело в том, что никто не видел египтолога, который мог бы расшифровать, как это ныне называется, иероглифы. Если бы такой египтолог сам по себе был реальной фигурой, а не результатом медийных подтасовок, то почему ему потребовалось расшифровывать иероглиф, вместо того, чтобы просто прочитать его? Этот вопрос никак нельзя оставлять без ответа.
Невозможно забывать об еще одном любопытном нюансе: рабовладение не включается в признанный список грехов христианской церкви, тем самым становясь в один ряд с убийством. Сформировавшийся в середине первого тысячелетия н. э. список смертных грехов был призван заполнить "вакуум беззакония" (понятие сегодня известно как "интернет - пространство беззакония" из риторики современной политики), "языческой распущенности", которая могла подтолкнуть человека к сопротивлению социальной и экономической власти. Право на убийство и право на рабовладение являлись привелегией вельмож нелегитимного строя, основанного на контринициатических стандартах.
суббота, 30 апреля 2011 г.
среда, 27 апреля 2011 г.
Космическая пыль и теория опыления
Космическая пыль: преамбула - мы становимся свидетелями падающего с заоблачного пика камня - Донна Анна советует уединиться в портале и как следует все обдумать - мне не терпится обратить камень в пыль - захватывающая теория субгравитонной пыльцы подводит к концепции опыления космоса и системообразующего обмена субстанциями - Донна Анна излагает основы эффективной пыточной теории, ложащейся в основу нашего плана насчет камня - мы перехватываем валун и подвергаем его показательным пыткам.
вторник, 26 апреля 2011 г.
Безбашенная компаративистика
В каждом современном словаре, тронутом печатью безбашенной компаративистики, можно обнаружить безответственные высказывания, которые претендуют на глобальность вывода. "Глина играет ведущую космологическую роль и приравнивается к первоматерии, потому что в мастерской гончара..." "Вилка является основополагающим сакральным символом, идущим рука об руку с трезубцем, потому что у древних греков..." "Дерево является... в древнем Китае..."
Позвольте же заметить, что, являясь чем-либо в мастерской гончара, так называемая глина не является тем же в мастерской плотника, и уж если она не имеет никакого отношения к кабинету матерого религиоведа, то тем более ничем не является на рабочем столе рабоче-крестьянского офисного работника.
Реальный опыт в этом, как и в других случаях, подменяется виртуальным конструктом, в котором место глины занимает выхолощенный глиф. Вместо глины можно было бы проиллюстрировать подмену, например, рогами, которые известны современному человеку преимущественно как абстрактный "символизм", в действительности представляющий собой символизм пустого виртуального глифа. Реальные рога вкупе со всей их метафизической, когнитивной и чувственно-эмоциональной протяженностью, структура которой и открывает перспективы истинного символизма, во всей их полноте даны скотоводу и доярке, оставаясь бесконечно далекими от рекламируемых сегодня методологий "познания за чужой счет".
Огульное обобщение, формирующее ту идеологическую канву современной цивилизации, под которой кроется мотив убийства времени, находится в одном ряду с преступлениями против краеведения.
Так же, как чужаки, прибывающие в мелкий населенный пункт с целью "провести время" на "Олимпийских играх", имеют лишь одну общую цель, неразрывно связанную с разрушением локального космоса, ведет себя и входящее в ваш дом под видом энциклопедического словаря и справочника по сравнительной мифологии нездоровое наследие креативных авторов XVIII-XXI вв. н. э.
Ошибется и тот, кто отринет архивные словари, предприняв попытку повернуться лицом к народу, дабы воспринять от него краеведческое знание. Ибо в явленном через коммуникацию народе нет единства, которое означало бы, что рассматриваемый контингент представляет собой фамильную общность. Немаловажную роль сегодня в деле усугубления болезненного плюрализма мнений играют социальные средства информации, в частности трансляции лент новостей. "В вашей ленте нет единства мнений", а между тем ваша лента является тем, что вы приютили - это означает, что содержимое вашей ленты является вашей истинной сущностью.
Позвольте же заметить, что, являясь чем-либо в мастерской гончара, так называемая глина не является тем же в мастерской плотника, и уж если она не имеет никакого отношения к кабинету матерого религиоведа, то тем более ничем не является на рабочем столе рабоче-крестьянского офисного работника.
Реальный опыт в этом, как и в других случаях, подменяется виртуальным конструктом, в котором место глины занимает выхолощенный глиф. Вместо глины можно было бы проиллюстрировать подмену, например, рогами, которые известны современному человеку преимущественно как абстрактный "символизм", в действительности представляющий собой символизм пустого виртуального глифа. Реальные рога вкупе со всей их метафизической, когнитивной и чувственно-эмоциональной протяженностью, структура которой и открывает перспективы истинного символизма, во всей их полноте даны скотоводу и доярке, оставаясь бесконечно далекими от рекламируемых сегодня методологий "познания за чужой счет".
Огульное обобщение, формирующее ту идеологическую канву современной цивилизации, под которой кроется мотив убийства времени, находится в одном ряду с преступлениями против краеведения.
Так же, как чужаки, прибывающие в мелкий населенный пункт с целью "провести время" на "Олимпийских играх", имеют лишь одну общую цель, неразрывно связанную с разрушением локального космоса, ведет себя и входящее в ваш дом под видом энциклопедического словаря и справочника по сравнительной мифологии нездоровое наследие креативных авторов XVIII-XXI вв. н. э.
Ошибется и тот, кто отринет архивные словари, предприняв попытку повернуться лицом к народу, дабы воспринять от него краеведческое знание. Ибо в явленном через коммуникацию народе нет единства, которое означало бы, что рассматриваемый контингент представляет собой фамильную общность. Немаловажную роль сегодня в деле усугубления болезненного плюрализма мнений играют социальные средства информации, в частности трансляции лент новостей. "В вашей ленте нет единства мнений", а между тем ваша лента является тем, что вы приютили - это означает, что содержимое вашей ленты является вашей истинной сущностью.
суббота, 23 апреля 2011 г.
Нектар общественного договора
Печать общественного договора: я осмысляю метафизические концепции - под твердью обнаруживается заманчивое хитросплетение лабиринтов подземного города - волнующая встреча с хранителем печати общественного договора - я восстаю из ада
пятница, 22 апреля 2011 г.
Одержимость
Одержимость: Традиция называет одержимого объектом, а одерживающую силу субъектом одержимости, так же, как и субъектом культа.
В словарной статье рассмотрена ясная и непротиворечивая концепция одержимости, которая претерпела со времен античности до наших дней значительные модификации, обусловленные жестким прессингом христианизации и уничижением темной народной массы.
Текст статьи в доступной форме излагает точку зрения суккубологической Традиции, делая упор на три основные категории одержимости: полную, неполноценную и мнимую.
В словарной статье рассмотрена ясная и непротиворечивая концепция одержимости, которая претерпела со времен античности до наших дней значительные модификации, обусловленные жестким прессингом христианизации и уничижением темной народной массы.
Текст статьи в доступной форме излагает точку зрения суккубологической Традиции, делая упор на три основные категории одержимости: полную, неполноценную и мнимую.
четверг, 21 апреля 2011 г.
Когда они пришли
В детстве я, как и подавляющее большинство моих сверстников, верил в то, что взрослые никогда не шутят. Я видел, что они смеются и усматривал в их поведении элемент игры или розыгрыша, но имел основания считать, что все это осуществляется лишь для того, чтобы развлечь ребенка. Я представлял себе взрослых висящими в состоянии анабиоза, из коего выходят они лишь в минуты моей близости.
Будущее показало, что я был прав, но сейчас не о том.
Я не знаю, кто они, из чего состоят и что у них на уме. Полагаю, что с самого начала поразила наш городок эпидемия лопастей - я говорю, возможно, о тенях, которые отбрасывают лопасти ветрогенератора. А может о бликах на брусчатке? О багряных отсветах черепицы, которую после деконструкции старого овина свалили в бурьян? То, о чем нельзя допустить даже мысли, свершается и обладает силою над сердцами нашими, над думами и над закономерностями, лежащими в основе движения наших тел.
Когда начались эти события, месяца три тому назад это было, - они пришли за моими соседями - бедняги жили через улицу, вон в том особняке. "Какие-то сатанисты, меня это не касается." - Говорил я себе.
Действительно, раз или два я видел девочку-подростка, переходившую улицу, на малышке было черное платье, а старенький фольксваген, в который она садилась, был разукрашен готическими виньетками.
"Встреча готов и эмо - Летние Ночи 2011", - с улыбкой читал я на обрывке плаката, оброненного то ли девочкой, то ли ее братцем.
Когда за ними пришли, я отвернулся от окна, направился на кухню и сделал себе яичницу. "Ты платишь налоги, Томас, - увещевал я себя, - и значит можешь себе позволить провести время перед телевизором, тебе нужно отключиться."
Утром от моих соседей не оставалось даже воспоминания. "Постой, тебе не полагается помнить о них," - на такой мысли я ловил себя, проходя мимо. Как и все с нашей улицы, кто шел в то утро, я сосредоточенно глядел перед собой, подсознательно, наверное, боясь, что окликнут, как бывает, если и правда задумаешься, не замечая работающего по саду знакомого.
В следующий раз они пришли за Убийцей, жил у нас один такой, знаете, он был внешне безопасным, но я до конца уверял себя в том, что "им виднее, за кем приходить". Казалось, что многие, также как и я, вздохнули с облегчением, "наконец-то прекратятся кровавые жертвоприношения на нашей улице". Потом по домам ходили темные личности, их раньше здесь никто не видел. Впрочем, не видели их и теперь. Они только звонились, оставляли на крыльце кровавые останки и исчезали.
"Пойди лучше на коммунальный праздник, Томас, потанцуй и попей пива." - Я продолжал бодриться, несмотря на то, что произошло и продолжало происходить на глазах у всех.
После этого они пришли за печными трубами. "Это нормально, - уверял я себя, - нельзя не пускать в дом трубочиста, предпринимающего штатную проверку. Только не сейчас, Томас, не уходи в себя, не пытайся ускользнуть на задний двор, а пойди и открой дверь."
Я впустил в наивном своем психологизме этого трубочиста и позволил забрать дымоход - тогда мне казалось, что это ерунда.
В следующий раз они пришли за четными предметами и я успокаивал себя тем, что всю жизнь занимал нечетную сторону - ходил по тротуару со стороны нечетных домов, садился в нечетные транспортные средства, и даже в паспорте моем был номер без единой четной цифры. "Меня это в любом случае не затронет и продлится недолго."
Теперь я понимаю, что все мы, похоже, ехали в одной лодке. Как малой рыбешке никуда не деться от бочки сельди, и как крупица пороха не останется равнодушной в момент попадания искры, так связаны были и мы порукою сноповязания единого содружества. Когда они пришли за мной, не было никого, кто сказал бы "нет".
Будущее показало, что я был прав, но сейчас не о том.
Я не знаю, кто они, из чего состоят и что у них на уме. Полагаю, что с самого начала поразила наш городок эпидемия лопастей - я говорю, возможно, о тенях, которые отбрасывают лопасти ветрогенератора. А может о бликах на брусчатке? О багряных отсветах черепицы, которую после деконструкции старого овина свалили в бурьян? То, о чем нельзя допустить даже мысли, свершается и обладает силою над сердцами нашими, над думами и над закономерностями, лежащими в основе движения наших тел.
Когда начались эти события, месяца три тому назад это было, - они пришли за моими соседями - бедняги жили через улицу, вон в том особняке. "Какие-то сатанисты, меня это не касается." - Говорил я себе.
Действительно, раз или два я видел девочку-подростка, переходившую улицу, на малышке было черное платье, а старенький фольксваген, в который она садилась, был разукрашен готическими виньетками.
"Встреча готов и эмо - Летние Ночи 2011", - с улыбкой читал я на обрывке плаката, оброненного то ли девочкой, то ли ее братцем.
Когда за ними пришли, я отвернулся от окна, направился на кухню и сделал себе яичницу. "Ты платишь налоги, Томас, - увещевал я себя, - и значит можешь себе позволить провести время перед телевизором, тебе нужно отключиться."
Утром от моих соседей не оставалось даже воспоминания. "Постой, тебе не полагается помнить о них," - на такой мысли я ловил себя, проходя мимо. Как и все с нашей улицы, кто шел в то утро, я сосредоточенно глядел перед собой, подсознательно, наверное, боясь, что окликнут, как бывает, если и правда задумаешься, не замечая работающего по саду знакомого.
В следующий раз они пришли за Убийцей, жил у нас один такой, знаете, он был внешне безопасным, но я до конца уверял себя в том, что "им виднее, за кем приходить". Казалось, что многие, также как и я, вздохнули с облегчением, "наконец-то прекратятся кровавые жертвоприношения на нашей улице". Потом по домам ходили темные личности, их раньше здесь никто не видел. Впрочем, не видели их и теперь. Они только звонились, оставляли на крыльце кровавые останки и исчезали.
"Пойди лучше на коммунальный праздник, Томас, потанцуй и попей пива." - Я продолжал бодриться, несмотря на то, что произошло и продолжало происходить на глазах у всех.
После этого они пришли за печными трубами. "Это нормально, - уверял я себя, - нельзя не пускать в дом трубочиста, предпринимающего штатную проверку. Только не сейчас, Томас, не уходи в себя, не пытайся ускользнуть на задний двор, а пойди и открой дверь."
Я впустил в наивном своем психологизме этого трубочиста и позволил забрать дымоход - тогда мне казалось, что это ерунда.
В следующий раз они пришли за четными предметами и я успокаивал себя тем, что всю жизнь занимал нечетную сторону - ходил по тротуару со стороны нечетных домов, садился в нечетные транспортные средства, и даже в паспорте моем был номер без единой четной цифры. "Меня это в любом случае не затронет и продлится недолго."
Теперь я понимаю, что все мы, похоже, ехали в одной лодке. Как малой рыбешке никуда не деться от бочки сельди, и как крупица пороха не останется равнодушной в момент попадания искры, так связаны были и мы порукою сноповязания единого содружества. Когда они пришли за мной, не было никого, кто сказал бы "нет".
Аутентичность и ниспровержение на службе государства и церкви
Аутентичность: Традиция рассматривает аутентичность, прежде всего, как случай аксиомы тождества формы и содержания...
В статье рассматривается сложная и противоречивая концепция аутентичности, которая в наши дни с неизменностью берется на вооружение пропагандистскими институтами контринициатического мира с целью так называемого ниспровержения нежелательных феноменов, представляющих собой, как правило, рудименты или модели выражения традиционных мировоззрений.
Феномен ополчения хорошо известен из современной "сектологии", где он выражается наиболее ярко в "психологической реабилитации", представляющей собой метод агрессивного внушения, в процессе которого подопытный "самостоятельно перерабатывает опыт участия в деструктивной организации". Излишне подчеркивать, что в таком случае речь ведется, прежде всего, об усвоении конструкта - ложного опыта, бесконечно далекого от того, чтобы быть личным. В процессе этой обработки, также называемой "промыванием сознания", подопытный убеждается в наличии неких виртуальных критериев, в том числе критериев аутентичности, сравнение с которыми "сектантской идеологии" закономерно оказывается не в пользу последней.
Аналогичный феномен наблюдается в случае "выхода из под гипноза", честного и искреннего обнаружения скелетов в шкафу собственного учителя, раскрытия глубины собственного опыта, превышающего уровень идеологии, во мгновение ставшей неаутентичной и преследующей цели морального удовлетворения извращенных потребностей учителя. Как правило, это случается в нашей стране в случае перехода бывших адептов, не прошедших испытаний верности, в "лоно" православной церкви. Опьяненные пропагандой мажоритарности, причастности к некоей власти (см. тж. об этом запись "Заставь дурака монетизироваться"), включенности в "общее дело", они проникаются мегаломаникальными идеями, обосновывающими жгучее желание "квалифицированно опровергнуть" какое-нибудь из положений истинного культового учения, с точки зрения которого они ныне представляют собой клятвопреступников.
Считается, что на вооружении у общественного договора состоит разрозненная и нестройная армия хомячков-резервистов, набранных из планктона и напичканных иллюстрированными брошюрами. В задачу подобных резервистов входит выходить из спящего режима, чтобы затем навеки кануть в Лету, успев высказаться об отсутствующей аутентичности указанного контринициатической виртуальной средой явления.
В статье рассматривается сложная и противоречивая концепция аутентичности, которая в наши дни с неизменностью берется на вооружение пропагандистскими институтами контринициатического мира с целью так называемого ниспровержения нежелательных феноменов, представляющих собой, как правило, рудименты или модели выражения традиционных мировоззрений.
Феномен ополчения хорошо известен из современной "сектологии", где он выражается наиболее ярко в "психологической реабилитации", представляющей собой метод агрессивного внушения, в процессе которого подопытный "самостоятельно перерабатывает опыт участия в деструктивной организации". Излишне подчеркивать, что в таком случае речь ведется, прежде всего, об усвоении конструкта - ложного опыта, бесконечно далекого от того, чтобы быть личным. В процессе этой обработки, также называемой "промыванием сознания", подопытный убеждается в наличии неких виртуальных критериев, в том числе критериев аутентичности, сравнение с которыми "сектантской идеологии" закономерно оказывается не в пользу последней.
Аналогичный феномен наблюдается в случае "выхода из под гипноза", честного и искреннего обнаружения скелетов в шкафу собственного учителя, раскрытия глубины собственного опыта, превышающего уровень идеологии, во мгновение ставшей неаутентичной и преследующей цели морального удовлетворения извращенных потребностей учителя. Как правило, это случается в нашей стране в случае перехода бывших адептов, не прошедших испытаний верности, в "лоно" православной церкви. Опьяненные пропагандой мажоритарности, причастности к некоей власти (см. тж. об этом запись "Заставь дурака монетизироваться"), включенности в "общее дело", они проникаются мегаломаникальными идеями, обосновывающими жгучее желание "квалифицированно опровергнуть" какое-нибудь из положений истинного культового учения, с точки зрения которого они ныне представляют собой клятвопреступников.
Считается, что на вооружении у общественного договора состоит разрозненная и нестройная армия хомячков-резервистов, набранных из планктона и напичканных иллюстрированными брошюрами. В задачу подобных резервистов входит выходить из спящего режима, чтобы затем навеки кануть в Лету, успев высказаться об отсутствующей аутентичности указанного контринициатической виртуальной средой явления.
вторник, 19 апреля 2011 г.
Шашечки или ехать
На рыночной площади сегодня я испытывал терпение тонкой кожуры экзотических фруктов, производя надрезы отравленной вилочкой, спрятанной в рукаве. И вот, когда я успел проверить таким образом добрую половину лотков и уже собирался откинуться на спинку скамьи, дабы в клубах трубочного дыма посмеяться над беднягами, которые падут жертвой этих самых фруктов, на глаза мне попался удивительнейший человек.
Это был господин средних лет, с бородой, толстячок на тоненьких гнутых ножках. Он был одет в костюмчик с жилеткой, а на голове у него был, поверите-ли, цилиндр.
Этот человек без сомнения сделал шаг в мою сторону и с достоинством сказал:
-Вам шашечки или ехать?
-Шашечки - Слегка наклонив голову, отвечал я. Успокоенный чарующим сиянием моих глаз (мне говорили, что люди падают замертво и начинают лизать асфальт от избытка чувств), господин покачал головой и тоже улыбнулся. Затем повторил:
-Вам шашечки или ехать?
-Мне шашечки, если позволите.
-Эх, ну так вам шашечки или ехать? - В его голосе звучала ирония.
-Шашечки.
-Вам шашечки или ехать? - Повторил он с нескрываемым сарказмом.
-Мне шашечки.
-Так вам шашечки или ехать? - На его лице была написана благодушнейшая безмятежность.
-Я обычно всегда выбираю шашечки.
-Ну так вам шашечки или ехать? - Он слегка подался вперед и выжидательно схватил себя пальцами за кончик бородки, принявшись покручивать. Я улыбнулся, узнав этот жест, ведь и сам так делаю, когда бородка дьявольская растреплется, например.
-Мне шашечки, дорогой друг. - Отвечал я. Тем временем рядом с нами произошла трагедия. Маленький мальчик выпросил у старших товарищей клубничку и надкусил ее. Теперь его начинало помаленьку раздувать, ай-ай-ай.
-Вам шашечки или ехать? - Покачавшись на носках туда-сюда, повторил свой вопрос господин.
-А вы, я вижу, не даете себя отвлечь. - С уважением отвечал я, кивнув на корчившегося в агонии мальчишку. Затем быстро добавил: - Шашечки.
-Ну конечно, только вот вам шашечки или ехать?
Это был господин средних лет, с бородой, толстячок на тоненьких гнутых ножках. Он был одет в костюмчик с жилеткой, а на голове у него был, поверите-ли, цилиндр.
Этот человек без сомнения сделал шаг в мою сторону и с достоинством сказал:
-Вам шашечки или ехать?
-Шашечки - Слегка наклонив голову, отвечал я. Успокоенный чарующим сиянием моих глаз (мне говорили, что люди падают замертво и начинают лизать асфальт от избытка чувств), господин покачал головой и тоже улыбнулся. Затем повторил:
-Вам шашечки или ехать?
-Мне шашечки, если позволите.
-Эх, ну так вам шашечки или ехать? - В его голосе звучала ирония.
-Шашечки.
-Вам шашечки или ехать? - Повторил он с нескрываемым сарказмом.
-Мне шашечки.
-Так вам шашечки или ехать? - На его лице была написана благодушнейшая безмятежность.
-Я обычно всегда выбираю шашечки.
-Ну так вам шашечки или ехать? - Он слегка подался вперед и выжидательно схватил себя пальцами за кончик бородки, принявшись покручивать. Я улыбнулся, узнав этот жест, ведь и сам так делаю, когда бородка дьявольская растреплется, например.
-Мне шашечки, дорогой друг. - Отвечал я. Тем временем рядом с нами произошла трагедия. Маленький мальчик выпросил у старших товарищей клубничку и надкусил ее. Теперь его начинало помаленьку раздувать, ай-ай-ай.
-Вам шашечки или ехать? - Покачавшись на носках туда-сюда, повторил свой вопрос господин.
-А вы, я вижу, не даете себя отвлечь. - С уважением отвечал я, кивнув на корчившегося в агонии мальчишку. Затем быстро добавил: - Шашечки.
-Ну конечно, только вот вам шашечки или ехать?
понедельник, 18 апреля 2011 г.
Новая жизнь
Новая жизнь: Я обвел глазами наполненную блеском приятной потребительской жизни площадь и понял, что возраст всех вещей завершен. В письме, написанном сложной и противоречивой фигурой человека, находящегося в поиске ответов на непростые эсхатологические вопросы, предпринимается попытка описания становления твердой уверенности в обреченности актуального порядка вещей. После обнаружения деградации остается только один шаг до нахождения альтернативного варианта избежания общей участи цивилизации, отягощенной отсутствием инициатических стандартов, и путь этот по-определению лежит через дом яростного греха и смертодеяния.
суббота, 16 апреля 2011 г.
Невозможное и возможное
В структуре невозможного обычно выделяют невозможное действие, невозможный выбор и невозможную задачу. В статье Словаря Суккубов рассматривается структура категории невозможного.
пятница, 15 апреля 2011 г.
Папирус демона
Великий Мастер закончил приготовления и вечером предавался сластолюбию в обществе двух куртизанок, которые обе были знойными горными козочками из тех, которые живут среди людей - в назидание ли или заради собственного тайного великодеяния.
По прошествии тринадцати часов он проснулся, но остался в постели, из-под ресниц наблюдая за тем, как розовое светило сползало по тканям сарафана Авроры к таинственной кромке западных пределов. Не любивший дневного света Мастер избегал прямого контакта с ультрафиолетом, предпочитая тому инфракрасный свет энохианской горницы.
Горница та была подготовленным местом, которому предстояло засвидетельствовать великий момент трансформации, когда Мастер и Дьявол совместят места своего пребывания, преосуществляя креацию новой, гораздо более эффективной формы существования: дьяволообразие коей затмит все былые прегрешения Содома, Гоморры и Мошковых Озерец - поселка русского, яростного гнездилища блуда всякой твари двуногой и четвероногой, скачущей и ползающей под заливающимися краской стыдливости звездами.
Дождавшись полноправного вечерения, Мастер разомкнул ясные очи и поставил точку на причудливой фразе, составленной гениями сновидений. Он поднялся и с достоинством проследовал в уборную, где позволил себя одеть, а затем оттолкнул слугу:
-Крестьянин! - Мастер покачал головой. - Как ты неотесан, твои руки прикоснулись ко мне, а я подумал - что за черви, уж не умер ли и не вижу снов, покуда в могиле они гложут меня, дотрагиваются хладными растопырками и льют зловонную слизь? Слава Богу, я жив, я жив, а ты не смей больше меня преследовать.
Прогнав болвана, Мастер направился в злую горницу, встретившую его слегка электрическим потрескиванием половиц, которые прилегали одна к другой в свитиях весьма тревожного узора, который был столь же хаотичен, как океан.
-Я здесь. - Мастер сложил руки на груди и носком сапога нажал на рычаг, который открыл врата преисподней. Из врат этих вышел человек, он даже не подумал опустить очей долу перед Великим Мастером. Не очень бледная фигура выражала профессиональную ретивость.
Вложив в ладонь Мастера свернутый в трубочку папирус, человек кивнул, развернулся на каблуках и исчез, не упустив возможности плотно прикрыть за собой врата. Несмотря на то, что это могло вывести из себя Мастера, на протяжение месяцев ожидавшего положения светил для собственной трансформации, необходимым условием которой было открытие врат, он не вспылил, а, держа папирус на отлете, как человек, находящий в позах дальнозоркости особый шик, приступил к чтению.
«Вот передо мной актуальность, я вижу ее сквозь глаза. Голова кружится, как это часто бывает при переходе в новое тело. Редко когда бывает по-другому. Во всех телах чего-то не хватает, но хуже всего, знаете-ли, попадать в больных - пока разберешься, прям околеешь и будешь рад дать добить бедняжку. Однажды, поверите-ли, я оказался, а впрочем, не буду об этом. Представьте себе дверь из говна, снаружи как металл, а внутри все истлело, но и обойти не получится.
Я вспомнил свист пули - тихого комарика. Когда пуля попадает в голову, ничего не слышишь, как бы оглушен, но со временем складываешь, как мозаику, из воспоминаний десятков тысяч целевых персон представление об этом. А зачем?
Складываешь для себя, на память, усмехаясь этой милой своей причуде, необычному хобби - вспоминать всё. Вот я и говорю, когда пуля, фатальная пуля попадает в человека, он слышит своего рода влажный проникающий звук - такой вжик - но не с первого раза, поэтому проверить мои слова не получится. Если не знать, то можно этого вжика не услышать. Затем догоняет, пулю догоняет звук выстрела - такой как бы удар грома в миниатюре. Здорово, да? А если еще и в голову пуля попадает, то ко вжику прибавьте такой хлюп-шпык и будет по-правде как из моей аудиоколлекции.
А ежели саблей рассекать человека, вот все как в замедленной съемке - я не шучу, звук как бы шелеста древесной пленительной верхотуры. Это когда голову отрубают - она цок-цок, мягкий такой ворсистый прыг-прыг сквозь шелест. Гильотина если, то там дзынь такой долгий и мгызь и фью-фью, это я, простите, звукоподражанием увлекся, а на самом деле просто душенька фью-фью так делает, когда ее отсасывает во темень.
Ну а когда кости все ломаются - только за раз - это вроде как кушаешь... ммм... кушаешь пористое такое, заливное. Я как-то раз пошел - на войне было дело на гражданской - на фронт и там бац - враги как раз - вот незадача, говорю я себе, попал так попал, ну подхожу к ним, они, значит, начинают мне косточки ломать - заживо, чтоб мучился вражина (это они так думают), а сам с небесным спокойствием записываю для коллекции своей - нотирую ощущения, звуки. Благодать прямо. Хорошо я умею это делать.
Между прочим, если не пилить костей, а прямо сразу отрывать руку, она как дверь скрипит и это очень недурственно передается. Представьте, что вот вы грызете карамельки и кажется вам, что грохот на всю комнату, так? А снаружи тихонько все и нежненько, весьма пристойно. Так же и глаз, например, когда вытягивают наружу крючком. У меня голова кружилась, когда глаз повис, и я впервые забыл включить запись и поэтому пришлось повторить - в другой раз его раздавили и я смог все заценить.
Потом еще поджаристка нехило дает по мозгам, особо если сразу из огня да в полымя (шучу).
По-мелочи если, скажем, убить можно даже ерундой, личинкой какой-нибудь, бактерией. Когда заживо разлагаешься, например, если тебя привяжут, чтоб не поранил кого, ты гниешь себе - было дело три дня так гнил, а хорошо-то как, зубчики такие мелкие-мелкие сладенькие тебя едят-едят, хохочут-хохочут. Жаль, что их голоса никто не понимает.
А вот чего я не люблю, так это сидеть без дела. Я трудоголик, так меня называют и не надо стесняться. Говорите то, что думаете, прям в глаза, так как за спиной я услышу и будет только неприятность. Если вот актуальность белеет перед глазами, другой тут сядет и будет мечтать, мечтать, а я же обожаю мгновение, я счастлив каждому мигу скоротечному, хочу впитывать, впитывать его, запоминать, а кой-когда и напоминать, бывает и так, чтоб другие не сидели, а наслаждались вместе со мной симфонией, в которой нет пауз, а есть только бьющая ключом реальная экзистенция. Вы когда сидите без дела, думаете, что ждете чего-то другого, а ведь на самом деле, когда человек сидит один, он сидит с дьяволом. Не надо бояться посидеть с дьяволом.
Боже правый, благодать-то какая - столько тел и все они для тебя одного, стоят в ряд, ни о чем не подозревают - мужчины, женщины, эмбрионы. Сиськами потрясти - пожалуйста, чего захочешь, все для тебя. А в эмбриона, в зародыша то человеческого кто пробовал вселяться? Это дело не для слабаков, потому как мускулатура на брюхе у женщины защищает тебя от гибельного удара. Тут придется тебе предугадывать ходы наперед - я точно говорю, наперед, как в шахматах, только вслепую. Трудно? А то. Но в награду ты получишь такое разможжение, что наберешься впечатлений на долгие годы. Боже тебя упаси пропустить самое сладкое и не запомнить того богатства. Сердечко стучит, кстати говоря, у зародыша очень неприятно - прямо на уши давит, да еще в жидкости все происходит - там давление. Но зато, мил человек, когда освободишься, увидишь свет, и все эти хлюпающие звуки снизойдут по такой как бы спирали, и если повезет, ты выпадешь и услышишь этот волочащийся звук, как бы мокрого войлока, и поползешь - а вокруг визг, неразбериха, пульсация, которая волнообразно затухает вплоть до того фью-фью, о котором я уже рассказывал выше. Кстати, не надо бояться того, что барабанные перепонки преждевременно лопнут. Они будут не нужны.
"Я самка человека, мечтаю трахаться, беременеть и рожать - три модели моего оргазма представляю я вам." - Подумал я, а потом, долго-ли коротко-ли, лежу на свалке что-ли и саднит огонек во всем теле, будто горит внутри, жжется, и истекаю я жизненной силою - чувствую себя медовыми сотами. И голова моя, как дыня, лопается под сапогом одного человека. Вот тебе, блядь, и самка, думаю я.
Основательно подумай, прежде чем восходить на лезвие ножа, по которому, балансируя, думаешь ты пройти через огненную пустоту и не обожжечься ею. Подумай о том, что ты куда более позабудешь, упустишь, нежели внесешь в копилку общего дела. И придет час, когда со всей эвидентностью вопиет гортань твоя: все ли было сделано мною, не упущены ли были самые лакомые мгновения, не преступной ли была халатность моя - халатность блуждающего и голодного, эффективного, но в то же время не спасшего путем регистрации вон ту бабочку, вон того лесного колокольчика, не поднесшего к очам ясным собственной сущности великого бинокля всезапоминания. Что скажешь ты? Чем гордиться тебе, мой милый раб, когда пред тобой я - велик и славен, но тяготим признанием миллиарда упущенных наслаждений? Ты - предо мной ничто и имя тебе говно, и все двери твои говняны, как глиняные ватерклозеты давно минувших эпох.»
Дочитав папирус до конца, Великий Мастер с невозмутимой улыбкой подошел к окну, дабы свысоче воззреть на залитые новой лунностью протяженности долов гнева и адова блудодеяния. Замерев на мгновение, он не остановился у окна, а, продолжая таинственно улыбаться, сделал еще шаг, легко повел головой, смачно насаживаясь глазницею на рукоятку жалюзей. Жалюзи затарахтели и одновременно с этим линия губ Мастера с очевидной невольностью изогнулась в сладострастнейшем выражении смешанной внимательности и высокомерия. Затем он стал оседать, силы покидали его, но в предсмертной агонии губы разомкнулись в последний раз, чтобы дать выход языку. Вот и нашли откушенный мертвый язык прямо рядышком с мумией крестьяне, когда решились достучаться до своего любимого Мастера - Чернодыра Неясна Солнышка (по ходу так звали его).
По прошествии тринадцати часов он проснулся, но остался в постели, из-под ресниц наблюдая за тем, как розовое светило сползало по тканям сарафана Авроры к таинственной кромке западных пределов. Не любивший дневного света Мастер избегал прямого контакта с ультрафиолетом, предпочитая тому инфракрасный свет энохианской горницы.
Горница та была подготовленным местом, которому предстояло засвидетельствовать великий момент трансформации, когда Мастер и Дьявол совместят места своего пребывания, преосуществляя креацию новой, гораздо более эффективной формы существования: дьяволообразие коей затмит все былые прегрешения Содома, Гоморры и Мошковых Озерец - поселка русского, яростного гнездилища блуда всякой твари двуногой и четвероногой, скачущей и ползающей под заливающимися краской стыдливости звездами.
Дождавшись полноправного вечерения, Мастер разомкнул ясные очи и поставил точку на причудливой фразе, составленной гениями сновидений. Он поднялся и с достоинством проследовал в уборную, где позволил себя одеть, а затем оттолкнул слугу:
-Крестьянин! - Мастер покачал головой. - Как ты неотесан, твои руки прикоснулись ко мне, а я подумал - что за черви, уж не умер ли и не вижу снов, покуда в могиле они гложут меня, дотрагиваются хладными растопырками и льют зловонную слизь? Слава Богу, я жив, я жив, а ты не смей больше меня преследовать.
Прогнав болвана, Мастер направился в злую горницу, встретившую его слегка электрическим потрескиванием половиц, которые прилегали одна к другой в свитиях весьма тревожного узора, который был столь же хаотичен, как океан.
-Я здесь. - Мастер сложил руки на груди и носком сапога нажал на рычаг, который открыл врата преисподней. Из врат этих вышел человек, он даже не подумал опустить очей долу перед Великим Мастером. Не очень бледная фигура выражала профессиональную ретивость.
Вложив в ладонь Мастера свернутый в трубочку папирус, человек кивнул, развернулся на каблуках и исчез, не упустив возможности плотно прикрыть за собой врата. Несмотря на то, что это могло вывести из себя Мастера, на протяжение месяцев ожидавшего положения светил для собственной трансформации, необходимым условием которой было открытие врат, он не вспылил, а, держа папирус на отлете, как человек, находящий в позах дальнозоркости особый шик, приступил к чтению.
«Вот передо мной актуальность, я вижу ее сквозь глаза. Голова кружится, как это часто бывает при переходе в новое тело. Редко когда бывает по-другому. Во всех телах чего-то не хватает, но хуже всего, знаете-ли, попадать в больных - пока разберешься, прям околеешь и будешь рад дать добить бедняжку. Однажды, поверите-ли, я оказался, а впрочем, не буду об этом. Представьте себе дверь из говна, снаружи как металл, а внутри все истлело, но и обойти не получится.
Я вспомнил свист пули - тихого комарика. Когда пуля попадает в голову, ничего не слышишь, как бы оглушен, но со временем складываешь, как мозаику, из воспоминаний десятков тысяч целевых персон представление об этом. А зачем?
Складываешь для себя, на память, усмехаясь этой милой своей причуде, необычному хобби - вспоминать всё. Вот я и говорю, когда пуля, фатальная пуля попадает в человека, он слышит своего рода влажный проникающий звук - такой вжик - но не с первого раза, поэтому проверить мои слова не получится. Если не знать, то можно этого вжика не услышать. Затем догоняет, пулю догоняет звук выстрела - такой как бы удар грома в миниатюре. Здорово, да? А если еще и в голову пуля попадает, то ко вжику прибавьте такой хлюп-шпык и будет по-правде как из моей аудиоколлекции.
А ежели саблей рассекать человека, вот все как в замедленной съемке - я не шучу, звук как бы шелеста древесной пленительной верхотуры. Это когда голову отрубают - она цок-цок, мягкий такой ворсистый прыг-прыг сквозь шелест. Гильотина если, то там дзынь такой долгий и мгызь и фью-фью, это я, простите, звукоподражанием увлекся, а на самом деле просто душенька фью-фью так делает, когда ее отсасывает во темень.
Ну а когда кости все ломаются - только за раз - это вроде как кушаешь... ммм... кушаешь пористое такое, заливное. Я как-то раз пошел - на войне было дело на гражданской - на фронт и там бац - враги как раз - вот незадача, говорю я себе, попал так попал, ну подхожу к ним, они, значит, начинают мне косточки ломать - заживо, чтоб мучился вражина (это они так думают), а сам с небесным спокойствием записываю для коллекции своей - нотирую ощущения, звуки. Благодать прямо. Хорошо я умею это делать.
Между прочим, если не пилить костей, а прямо сразу отрывать руку, она как дверь скрипит и это очень недурственно передается. Представьте, что вот вы грызете карамельки и кажется вам, что грохот на всю комнату, так? А снаружи тихонько все и нежненько, весьма пристойно. Так же и глаз, например, когда вытягивают наружу крючком. У меня голова кружилась, когда глаз повис, и я впервые забыл включить запись и поэтому пришлось повторить - в другой раз его раздавили и я смог все заценить.
Потом еще поджаристка нехило дает по мозгам, особо если сразу из огня да в полымя (шучу).
По-мелочи если, скажем, убить можно даже ерундой, личинкой какой-нибудь, бактерией. Когда заживо разлагаешься, например, если тебя привяжут, чтоб не поранил кого, ты гниешь себе - было дело три дня так гнил, а хорошо-то как, зубчики такие мелкие-мелкие сладенькие тебя едят-едят, хохочут-хохочут. Жаль, что их голоса никто не понимает.
А вот чего я не люблю, так это сидеть без дела. Я трудоголик, так меня называют и не надо стесняться. Говорите то, что думаете, прям в глаза, так как за спиной я услышу и будет только неприятность. Если вот актуальность белеет перед глазами, другой тут сядет и будет мечтать, мечтать, а я же обожаю мгновение, я счастлив каждому мигу скоротечному, хочу впитывать, впитывать его, запоминать, а кой-когда и напоминать, бывает и так, чтоб другие не сидели, а наслаждались вместе со мной симфонией, в которой нет пауз, а есть только бьющая ключом реальная экзистенция. Вы когда сидите без дела, думаете, что ждете чего-то другого, а ведь на самом деле, когда человек сидит один, он сидит с дьяволом. Не надо бояться посидеть с дьяволом.
Боже правый, благодать-то какая - столько тел и все они для тебя одного, стоят в ряд, ни о чем не подозревают - мужчины, женщины, эмбрионы. Сиськами потрясти - пожалуйста, чего захочешь, все для тебя. А в эмбриона, в зародыша то человеческого кто пробовал вселяться? Это дело не для слабаков, потому как мускулатура на брюхе у женщины защищает тебя от гибельного удара. Тут придется тебе предугадывать ходы наперед - я точно говорю, наперед, как в шахматах, только вслепую. Трудно? А то. Но в награду ты получишь такое разможжение, что наберешься впечатлений на долгие годы. Боже тебя упаси пропустить самое сладкое и не запомнить того богатства. Сердечко стучит, кстати говоря, у зародыша очень неприятно - прямо на уши давит, да еще в жидкости все происходит - там давление. Но зато, мил человек, когда освободишься, увидишь свет, и все эти хлюпающие звуки снизойдут по такой как бы спирали, и если повезет, ты выпадешь и услышишь этот волочащийся звук, как бы мокрого войлока, и поползешь - а вокруг визг, неразбериха, пульсация, которая волнообразно затухает вплоть до того фью-фью, о котором я уже рассказывал выше. Кстати, не надо бояться того, что барабанные перепонки преждевременно лопнут. Они будут не нужны.
"Я самка человека, мечтаю трахаться, беременеть и рожать - три модели моего оргазма представляю я вам." - Подумал я, а потом, долго-ли коротко-ли, лежу на свалке что-ли и саднит огонек во всем теле, будто горит внутри, жжется, и истекаю я жизненной силою - чувствую себя медовыми сотами. И голова моя, как дыня, лопается под сапогом одного человека. Вот тебе, блядь, и самка, думаю я.
Основательно подумай, прежде чем восходить на лезвие ножа, по которому, балансируя, думаешь ты пройти через огненную пустоту и не обожжечься ею. Подумай о том, что ты куда более позабудешь, упустишь, нежели внесешь в копилку общего дела. И придет час, когда со всей эвидентностью вопиет гортань твоя: все ли было сделано мною, не упущены ли были самые лакомые мгновения, не преступной ли была халатность моя - халатность блуждающего и голодного, эффективного, но в то же время не спасшего путем регистрации вон ту бабочку, вон того лесного колокольчика, не поднесшего к очам ясным собственной сущности великого бинокля всезапоминания. Что скажешь ты? Чем гордиться тебе, мой милый раб, когда пред тобой я - велик и славен, но тяготим признанием миллиарда упущенных наслаждений? Ты - предо мной ничто и имя тебе говно, и все двери твои говняны, как глиняные ватерклозеты давно минувших эпох.»
Дочитав папирус до конца, Великий Мастер с невозмутимой улыбкой подошел к окну, дабы свысоче воззреть на залитые новой лунностью протяженности долов гнева и адова блудодеяния. Замерев на мгновение, он не остановился у окна, а, продолжая таинственно улыбаться, сделал еще шаг, легко повел головой, смачно насаживаясь глазницею на рукоятку жалюзей. Жалюзи затарахтели и одновременно с этим линия губ Мастера с очевидной невольностью изогнулась в сладострастнейшем выражении смешанной внимательности и высокомерия. Затем он стал оседать, силы покидали его, но в предсмертной агонии губы разомкнулись в последний раз, чтобы дать выход языку. Вот и нашли откушенный мертвый язык прямо рядышком с мумией крестьяне, когда решились достучаться до своего любимого Мастера - Чернодыра Неясна Солнышка (по ходу так звали его).
четверг, 14 апреля 2011 г.
Древность
Древность: Палеоиндоевропейское языкознание имеет основания усматривать неразрывную связь русского слова "древность" с парадигмой dru... В словарной статье рассмотрена архаическая концепция древности и освещены проблемы, возникающие на современном этапе деградации мира, в-частности, небезотносительно конструктов "древних народов", идущих рука об руку с пренебрежением личным опытом и полной деструкцией опыта непосредственно предшествующих поколений.
Древнегреческие сказки
Отказывая древним исландцам в фактической древности, эксперты делают смелый шаг, направленный на развенчание современного мифа об европейском цивилизационном процесее, который на поверку предстает результатом массированной информационной бомбардировки, в общем и целом поставившей на вооружение принципы абсурдистской пропаганды.
Отсутствие в жизни современного человека реальных когнитивным и перцептивных раздражителей делает его крайне восприимчивым к вере в наиболее противоестественные и сказочные концепции, волны которых захлестывают будни европейца.
Отсюда растут ноги, в-частности, не столько у древних греков, исторический континуум которых де факто неотделим от пространства бесконечных музейно-архивных подделок и в этом ракурсе не вызывает сомнений, сколько у самой древнегреческой письменности. Целенаправленная пропаганда со временем сделала возможным удивительное суеверие, согласно которому, древнегреческий язык действительно имеет некую древность.
Как известно, древнегреческий алфавит, которым так любят пользоваться филологи и математики, в известном ныне виде существует с VIII в. н. э., а совсем уж древний древнегреческий алфавит строчных букв, наряду с самим древнегреческим языком, официально оформлен, согласно современной информации (доверять которой в данном случае требует условность в рамках дискурса) с 403 до н. э., что едва ли может быть признано глубокой древностью. В древней Греции и после произошедшего при архоне Эвклиде в 403 г. до н. э. установления древнегреческого алфавита и языка в качестве официального продолжали бытовать разногласия касательно использования латиницы (!)
Что касается такого важного для аутентичного фонетического письма момента как наименование букв, отражающее регресс иероглифического письма, то название букв древнегреческого алфавита было в большинстве случаев основано на мнемонических закономерностях, позаимствованных из древнееврейского, который в свою очередь отразил знаково-фонетические соответствия первобытной иероглифической клинописи, в европейской культуре ныне с глазами навыкате именуемой "руническим письмом".
Отсутствие в жизни современного человека реальных когнитивным и перцептивных раздражителей делает его крайне восприимчивым к вере в наиболее противоестественные и сказочные концепции, волны которых захлестывают будни европейца.
Отсюда растут ноги, в-частности, не столько у древних греков, исторический континуум которых де факто неотделим от пространства бесконечных музейно-архивных подделок и в этом ракурсе не вызывает сомнений, сколько у самой древнегреческой письменности. Целенаправленная пропаганда со временем сделала возможным удивительное суеверие, согласно которому, древнегреческий язык действительно имеет некую древность.
Как известно, древнегреческий алфавит, которым так любят пользоваться филологи и математики, в известном ныне виде существует с VIII в. н. э., а совсем уж древний древнегреческий алфавит строчных букв, наряду с самим древнегреческим языком, официально оформлен, согласно современной информации (доверять которой в данном случае требует условность в рамках дискурса) с 403 до н. э., что едва ли может быть признано глубокой древностью. В древней Греции и после произошедшего при архоне Эвклиде в 403 г. до н. э. установления древнегреческого алфавита и языка в качестве официального продолжали бытовать разногласия касательно использования латиницы (!)
Что касается такого важного для аутентичного фонетического письма момента как наименование букв, отражающее регресс иероглифического письма, то название букв древнегреческого алфавита было в большинстве случаев основано на мнемонических закономерностях, позаимствованных из древнееврейского, который в свою очередь отразил знаково-фонетические соответствия первобытной иероглифической клинописи, в европейской культуре ныне с глазами навыкате именуемой "руническим письмом".
среда, 13 апреля 2011 г.
Реликтовое излучение
Реликтовое излучение: Экскурс в мир первобытного бактериофага. В донесении предпринимается изучение реальности, созданной для поддержания формы специей, паразитирующей на сладких побегах древа судеб.
понедельник, 11 апреля 2011 г.
воскресенье, 10 апреля 2011 г.
Похищенный заживо
Письмо похищенного заживо свидетеля горлиц: В ночи меня объял страх и я подумал, ах, каким раньше был глупцом, когда терялся над философической загадкою тревоги... В донесении рассматривается сложный и противоречивый образ свидетеля, претерпевающего похищение великими неизвестными силами.
суббота, 9 апреля 2011 г.
Грозовое яйцо
Грозовое яйцо: Я прошел путем падающего камня и текучего водопада по темным тоннелям Суккубов... Эпическое донесение о снисхождении в области бездны раскрывает тайну образа чарующих и смертельных кухарок Абсолюта.
четверг, 7 апреля 2011 г.
Сирота
Статья о сироте в словаре Суккубов: Отказ от ведущей роли инициатического стандарта в общественном устройстве, происходящий по мере погружения космоса в бездну увядания, идет рука об руку с развитием парадигмы сиротства. В статье предпринимается краткий экскурс в этимологию понятия, освещается его роль в традиционном мировоззрении, равно как и девиация в свете деградации мира. Кроме того, в рамках словарной статьи излагается предание о костях сироты.
Случай на паперти
Я видел, проходя по городу мимо уютной паперти, как один прихожанин, поймав мальчугана-сиротку, стучал того головой о каменную ступень. На лице господина сохранялось невозмутимое выражение, только очки в тонкой оправе норовили соскользнуть с носа, что невероятно его раздражало. Он то и дело останавливался, бросал мальчика и обеими руками поправлял дужки, вкладывая в эти жесты невиданную доселе ненависть. Затем он ловко подхватывал тушку и принимался выколачивать пыльцу из ножек-ручек да головенки, пока череп совершеннейше не пошел вразнос и ступени не перепачкались брызгами мозговых шариков. Мозг человеческий - удивительный прибор, огромный, как сама жизнь.
Затем господин отряхнулся и с улыбкой, подбоченясь, стал дожидаться услужливого полицейского, который вскоре появился и с уважением подошел к паперти, на ходу доставая блокнот. Полицейский приподнял мертвого ребенка, держа его на отлете, дабы не выпачкаться самому, и вопросительно посмотрел на господина в очках. Тот кивнул и ударил раскачивающегося мертвеца каблуком в колено, заставив прыснуть даже самых черствых людей - попов, которые исподлобья наблюдали за происходящим, столпившись в дверях.
Блажен насильник и детоубийца, ибо, когда попадает он в тюрьму, то становится на верхушку иерархии - пожалуй, даже выше начальства, выше людей в форме. Не всякому удается отбить у темных и отсталых представителей народной массы охоту рожать и проедать добро государственное, накопленное миллионами честных налогоплательщиков, но тот, кто это делает, пользуется уважением и почетом. Поэтому, когда кто-нибудь у нас хочет подняться выше власти государственной, покупает он топор и идет рубить да насильничать. На том и стоит земля наша.
-Вы, я погляжу, перепачкали ботиночки лютой мозговицей из изголовия отрока, пока дробили кость его и смягчали плоть его. - Полицейский цокнул языком и с состраданием покосился на попов, один из которых тотчас сконфузился и принялся стягивать с себя рясу через голову, под рясой же были у него трусы парчовые, длинные - до колен. С рясой в руках подбежал он, кланяясь, к полицейскому, застенчиво поклонился, а затем рухнул на землю и принялся целовать да лизать ботиночки господина, заодно протирая их рясою и любуясь на блеск.
-Поганое сукровичное чудовище! - Подняв голову, он показал пальцем на труп мальчика, негодующе фыркнул, а затем продолжил свои любезности с ботинками.
-Любо мне языцем моим лизать ботинища ног твоих, человече. Хорошо то как, о Боже мой, под солнцем пламенным весною добро сотворять. - Приговаривал он.
-Вас, господин мой прелестный, - обращался тем временем полицейский к герою дня, - поставим мы надо всеми, выше начальства, будете в иерархии царем. Как привезут вас в тюрьму, забирайтесь на полочку высокую, самую удобную, а другие пленники станут подносить вам пряники, но вы их не благодарите - они боятся доброго слова - а заместо этого плюйте на них и испражняйтесь и мочитесь с верхотуры. Моя сестра младшенькая сестрой милосердия служит в казематах скорбных, и я говорю истинно, что будет она вам на хуй насаживаться во каждый день и во каждую ночь, когда востребуете. Дайте знак и передадут ей, эй, Гниетта (так зовут мою единоутробицу), задирай юбку, детойбийцу ублажать час пробил. И, пожалуйста, не жалейте ее, покажите всю силу, давите на нее, а можете и постучать о стену. Спермиями вашими забейте утробоньку ее, дабы и мне, грешному, по жизни повезло. Опосредованно, через нее, причащусь я к насильничанью вашему, к яростной злобе, и высосу изнутри ее, когда домой придет она, хромаюче и срам прикрываюче ослабшими руками.
Затем господин отряхнулся и с улыбкой, подбоченясь, стал дожидаться услужливого полицейского, который вскоре появился и с уважением подошел к паперти, на ходу доставая блокнот. Полицейский приподнял мертвого ребенка, держа его на отлете, дабы не выпачкаться самому, и вопросительно посмотрел на господина в очках. Тот кивнул и ударил раскачивающегося мертвеца каблуком в колено, заставив прыснуть даже самых черствых людей - попов, которые исподлобья наблюдали за происходящим, столпившись в дверях.
Блажен насильник и детоубийца, ибо, когда попадает он в тюрьму, то становится на верхушку иерархии - пожалуй, даже выше начальства, выше людей в форме. Не всякому удается отбить у темных и отсталых представителей народной массы охоту рожать и проедать добро государственное, накопленное миллионами честных налогоплательщиков, но тот, кто это делает, пользуется уважением и почетом. Поэтому, когда кто-нибудь у нас хочет подняться выше власти государственной, покупает он топор и идет рубить да насильничать. На том и стоит земля наша.
-Вы, я погляжу, перепачкали ботиночки лютой мозговицей из изголовия отрока, пока дробили кость его и смягчали плоть его. - Полицейский цокнул языком и с состраданием покосился на попов, один из которых тотчас сконфузился и принялся стягивать с себя рясу через голову, под рясой же были у него трусы парчовые, длинные - до колен. С рясой в руках подбежал он, кланяясь, к полицейскому, застенчиво поклонился, а затем рухнул на землю и принялся целовать да лизать ботиночки господина, заодно протирая их рясою и любуясь на блеск.
-Поганое сукровичное чудовище! - Подняв голову, он показал пальцем на труп мальчика, негодующе фыркнул, а затем продолжил свои любезности с ботинками.
-Любо мне языцем моим лизать ботинища ног твоих, человече. Хорошо то как, о Боже мой, под солнцем пламенным весною добро сотворять. - Приговаривал он.
-Вас, господин мой прелестный, - обращался тем временем полицейский к герою дня, - поставим мы надо всеми, выше начальства, будете в иерархии царем. Как привезут вас в тюрьму, забирайтесь на полочку высокую, самую удобную, а другие пленники станут подносить вам пряники, но вы их не благодарите - они боятся доброго слова - а заместо этого плюйте на них и испражняйтесь и мочитесь с верхотуры. Моя сестра младшенькая сестрой милосердия служит в казематах скорбных, и я говорю истинно, что будет она вам на хуй насаживаться во каждый день и во каждую ночь, когда востребуете. Дайте знак и передадут ей, эй, Гниетта (так зовут мою единоутробицу), задирай юбку, детойбийцу ублажать час пробил. И, пожалуйста, не жалейте ее, покажите всю силу, давите на нее, а можете и постучать о стену. Спермиями вашими забейте утробоньку ее, дабы и мне, грешному, по жизни повезло. Опосредованно, через нее, причащусь я к насильничанью вашему, к яростной злобе, и высосу изнутри ее, когда домой придет она, хромаюче и срам прикрываюче ослабшими руками.
вторник, 5 апреля 2011 г.
Отпечатки пальцев ноги (случай на КПП)
Вежливый служащий контрольно-пропускного пункта побледнел и прижал фуражку к груди, несколько секунд он мял ее пальцами, прежде чем выдавить из себя следующие слова:
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер. Правила безопасности метрополитена требуют снятия отпечатков пальцев ноги. Вас, может быть, удивляет это, поскольку всякое новшество не сразу находит живой отклик в душе человеческой, но поверьте, что я столь же озадачен, как и вы. Мне от чистого сердца хотелось бы этого избежать, но я не могу, представляя тут не столь отдельного индивидуума, сколь организацию, поставившую перед собой задачу отслеживать перемещения гражданского населения. Вы же знаете, как это происходит.
Его голос выражал отчаяние, которое он не мог подавить, уже в третий или четвертый раз повторяя вышесказанное. Ловя себя на мысли о том, что здесь и сейчас собирается толпа зевак, он смущался от того, что со стороны напоминает "заевшую пластинку", но ничего не мог с этим поделать. С другой стороны, заученные формальности становились для него спасительной соломинкой, хватаясь за которую, он питал надежду отключиться от реального мира.
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер. Правила безопасности метрополитена требуют...
"Что, если у них действительно нет стоп?" - Проносилось у него в сознании. Он подавлял мятежную мысль, как дитя, удушающее подушкой собственную тень, или как кухарка, которая, чуть не плача, заправляет убегающее тесто в горшок, или как раненый партизан, всхлипывающий по собственным розовым потрохам, что разметались по телеге, летящей через лес.
"Что, если они говорят правду про копыта? Но копыта не могут быть просканированными... Нет, дело не в том. Копыта не могут принадлежать людям, но кто же тогда они?"
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер. Правила безопасности метрополитена...
На мгновение ему показалось, что мимо следуют коровы, жующие травянистую жвачку с выражениями небесной задумчивости на маловыразительных мордах, но потом он понял, что у него разыгралось воображение.
Высокий господин, внимательно следивший за дрожащими губами контролера, спокойно грыз мундштук трубки. О, что это была за трубка, дымившаяся, как неостывающий вулкан. Глядя на нее, могло показаться, что в мире делается чуточку теплее - пока не станет слишком тепло для весны, а может быть и для лета.
"Всего-то требуется поставить стопу на сканер, - лихорадочно анализировал ситуацию наш контролер, - но сначала снять обувь... Женщинам снять чулки. Сквозь чулки сканировать не получится."
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер. Правила безопасности...
Никто не следовал его указаниям. Если бы последовал хоть кто-нибудь, это позволило контролеру развеяться, как трудоголику, обретающему опору в непростом, но приятном деле. Его не тревожило сопротивление.
"В конце концов у меня есть пистолет. Я достану его, взведу курок и направлю на толпу. Меня учили, я был к этому готов, и я сделаю свою работу."
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер...
Его тревожила безучастность.
Он обратил внимание на худощавую даму скандинавской наружности - протомонголоидной, у нее были пронзительно голубые глаза и белокурые, прелестно вьющиеся, как бы влажные волосы. Дама выступила из-за господина с трубкой.
-Может стоит мне попробовать? - Почти беззвучно обратилась она к тому. Мужчина покосился на нее и пожал плечами. Дама грациозно согнулась и приподняла краешек юбки, из-под которой сверкнуло драгоценное копыто.
-Да-да, опустите, пожалуйста, вашу стопу на сканер! - Контролер с надеждой подался навстречу белокурой даме, но в следующую секунду опустил глаза, борясь с невыносимым стыдом. Он дал овладеть собой минутному настроению и нарушил порядок слов, за что так и не смог себя простить. Ах если бы не эта досадная вспышка незрелой искренности, отвратительной, как любвеобилие нетрезвого клошара с паперти.
-Пожалуйста, опустите вашу стопу... - Он повторил упавшим голосом и в его выражении наметилось удивительное изменение, как в чертах лица новобранца, впервые уклонившегося от крылатой ракеты - может быть и случайно, он наклонился завязать шнурок, не предполагая уклоняться, но благодаря этой случайности выжил. Боевое крещение оставляет на лице человека и в его голосе неизгладимый след, выжигая демаркационную линию по периметру внутреннего мира.
А дама тем временем подняла краешек юбки достаточно высоко для того, чтобы деликатно продемонстрировать бедро. Нога ее была на удивление тонкой и жилистой, напоминая скорее причудливую лапку насекомого, нежели ножку красавицы. Сквозь темно-коричневый отлив отчетливо просматривалось ветвление пульсирующих вен, по которым струилось какое-то светящееся вещество. Издав несколько щелчков суставами, эта удивительная ножка самым противоестественным образом разложилась, показав редкостную способность удлиняться, после чего обе половинки заостренного копыта впечатались в нежный сенсор сканера. С поверхности, которая быстро расплавилась под копытом, повалил едкий дым.
-Ваши отпечатки полностью законопослушны. - Сказал служащий и продемонстрировал даме белозубую улыбку: - Приятного времяпровождения и хорошей поездки.
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер. Правила безопасности метрополитена требуют снятия отпечатков пальцев ноги. Вас, может быть, удивляет это, поскольку всякое новшество не сразу находит живой отклик в душе человеческой, но поверьте, что я столь же озадачен, как и вы. Мне от чистого сердца хотелось бы этого избежать, но я не могу, представляя тут не столь отдельного индивидуума, сколь организацию, поставившую перед собой задачу отслеживать перемещения гражданского населения. Вы же знаете, как это происходит.
Его голос выражал отчаяние, которое он не мог подавить, уже в третий или четвертый раз повторяя вышесказанное. Ловя себя на мысли о том, что здесь и сейчас собирается толпа зевак, он смущался от того, что со стороны напоминает "заевшую пластинку", но ничего не мог с этим поделать. С другой стороны, заученные формальности становились для него спасительной соломинкой, хватаясь за которую, он питал надежду отключиться от реального мира.
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер. Правила безопасности метрополитена требуют...
"Что, если у них действительно нет стоп?" - Проносилось у него в сознании. Он подавлял мятежную мысль, как дитя, удушающее подушкой собственную тень, или как кухарка, которая, чуть не плача, заправляет убегающее тесто в горшок, или как раненый партизан, всхлипывающий по собственным розовым потрохам, что разметались по телеге, летящей через лес.
"Что, если они говорят правду про копыта? Но копыта не могут быть просканированными... Нет, дело не в том. Копыта не могут принадлежать людям, но кто же тогда они?"
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер. Правила безопасности метрополитена...
На мгновение ему показалось, что мимо следуют коровы, жующие травянистую жвачку с выражениями небесной задумчивости на маловыразительных мордах, но потом он понял, что у него разыгралось воображение.
Высокий господин, внимательно следивший за дрожащими губами контролера, спокойно грыз мундштук трубки. О, что это была за трубка, дымившаяся, как неостывающий вулкан. Глядя на нее, могло показаться, что в мире делается чуточку теплее - пока не станет слишком тепло для весны, а может быть и для лета.
"Всего-то требуется поставить стопу на сканер, - лихорадочно анализировал ситуацию наш контролер, - но сначала снять обувь... Женщинам снять чулки. Сквозь чулки сканировать не получится."
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер. Правила безопасности...
Никто не следовал его указаниям. Если бы последовал хоть кто-нибудь, это позволило контролеру развеяться, как трудоголику, обретающему опору в непростом, но приятном деле. Его не тревожило сопротивление.
"В конце концов у меня есть пистолет. Я достану его, взведу курок и направлю на толпу. Меня учили, я был к этому готов, и я сделаю свою работу."
-Пожалуйста, опустите вашу стопу на сканер...
Его тревожила безучастность.
Он обратил внимание на худощавую даму скандинавской наружности - протомонголоидной, у нее были пронзительно голубые глаза и белокурые, прелестно вьющиеся, как бы влажные волосы. Дама выступила из-за господина с трубкой.
-Может стоит мне попробовать? - Почти беззвучно обратилась она к тому. Мужчина покосился на нее и пожал плечами. Дама грациозно согнулась и приподняла краешек юбки, из-под которой сверкнуло драгоценное копыто.
-Да-да, опустите, пожалуйста, вашу стопу на сканер! - Контролер с надеждой подался навстречу белокурой даме, но в следующую секунду опустил глаза, борясь с невыносимым стыдом. Он дал овладеть собой минутному настроению и нарушил порядок слов, за что так и не смог себя простить. Ах если бы не эта досадная вспышка незрелой искренности, отвратительной, как любвеобилие нетрезвого клошара с паперти.
-Пожалуйста, опустите вашу стопу... - Он повторил упавшим голосом и в его выражении наметилось удивительное изменение, как в чертах лица новобранца, впервые уклонившегося от крылатой ракеты - может быть и случайно, он наклонился завязать шнурок, не предполагая уклоняться, но благодаря этой случайности выжил. Боевое крещение оставляет на лице человека и в его голосе неизгладимый след, выжигая демаркационную линию по периметру внутреннего мира.
А дама тем временем подняла краешек юбки достаточно высоко для того, чтобы деликатно продемонстрировать бедро. Нога ее была на удивление тонкой и жилистой, напоминая скорее причудливую лапку насекомого, нежели ножку красавицы. Сквозь темно-коричневый отлив отчетливо просматривалось ветвление пульсирующих вен, по которым струилось какое-то светящееся вещество. Издав несколько щелчков суставами, эта удивительная ножка самым противоестественным образом разложилась, показав редкостную способность удлиняться, после чего обе половинки заостренного копыта впечатались в нежный сенсор сканера. С поверхности, которая быстро расплавилась под копытом, повалил едкий дым.
-Ваши отпечатки полностью законопослушны. - Сказал служащий и продемонстрировал даме белозубую улыбку: - Приятного времяпровождения и хорошей поездки.
Пороговое помрачение
Статья о помрачении в словаре Суккубов: "Остановка и травматическое отрицание данности как есть неотъемлемы от переживания помрачения..." Здесь рассматривается введение во мрак в аспекте теории порога.
воскресенье, 3 апреля 2011 г.
Громовое дерево
Путники, проводящие в тайге до нескольких месяцев, жалуются на знаменитый эффект соглядатая из-за спины... Но, прежде чем продолжить, стоит обмолвиться об одном цивилизационном нюансе. Эксперты считают, что так называемая тайга играет для современного городского жителя роль абстрактной модели, сродни абсолютизированному злу. Как правило, эта модель служит для оправдания пренебрежительного отношения к лесам родного края, которым гипотетическая тайга ставится в пример как несомненно лучшая, наиболее естественная и глубоко проработанная модель леса. Иногда, впрочем, эту функцию берут на себя абстрактные тропические леса или джунгли.
Проблема абсолютизации леса идет рука об руку с комплексом удаленного блага, выражающемся в общеевропейской тенденции "побега к дикарям", "за океан", "на малонаселенный остров" и "в горы". Эта тенденция оказывается основанной на отрицании важности личного инициативного и вариативного опыта, персонального поиска корней, краеведческой любознательности и духовной чуткости, позволяющей различить тождество внешнего покрова объективной реальности и пустоты.
Непосредственное переживание подменяется абстрактным мечтанием, которому общественным договором отказано в состоятельности. Абстрактное мечтание апеллирует к моделям "несовершаемого желательного", затмевая "совершенное присутствующее", проницание которого требует известного усилия, неотъемлемого от неуклонной решимости и настойчивости в том, что касается устранения метафизического невежества.
Эта парадигма подразумевает приоритет долгого тлеющего мечтания над взрывообразным пробуждением. Так, человек предпочитает мечтать о шторме вместо того, чтобы вызвать бурю, фантазировать о тропических грозах и ливнях вместо того, чтобы воспринять удар грома.
Таким образом становится совершенно понятно, что феномен взгляда в спину отнюдь не связан с психологией пустыни как удаленного или абсолютизированного места. Пустыня всегда рядом и, пребывая вокруг, она в равной мере гнездится внутри. Последним пристанищем для негодяя наконец оказывается и сам лес родного края, территория за околицей, которая по большому счету ничем не отличается от абсолютизированных и "идеализированных" тропических лесов. Под предлогом удаленности настоящего, человек не решается призвать бурю. Ему хочется надеяться на то, что настоящее принадлежит иной модели, несовместимой с актуальностью, например актуальностью лежания на печи.
Но в момент поднятия с печи актуальность вполне ожидаемо не покидает его, она следует по пятам, сопровождает за околицу, в лес, в тропики, на острова и в горы. То, что он считал актуальностью, внезапно становится озабоченностью и беспокойством.
Итак, говоря о путниках в лесу, следует условиться о том, что базовая модель путника, которую можно рассматривать в этом контексте, более всего близка к модели безмятежности возлежащего на печи, нежели к образу, складывающемуся на основе пропаганды туристических агенств. Понимание безмятежной парадигмы в русской традиционной культуре формируется образом самодвижущейся печи.
Такой путник, кажется, без труда реконструирует топологические карты и сумеет достичь прелестного косогора с вьющейся, как бы обвивающей изгиб холма дорожкой, по которой вверх и вниз движутся редкие фигуры. По дну долины протекает хрустальный ручей в пленительной полосе белых песков. Проходящие по изгибам тропы, с неизбежностью окажутся под деревом. Подобные деревья здесь редки - это дерево-исполин, сошедшее с наиболее ярких страниц сновидений. Оно не изогнуто и возносится к облакам со спокойной вневременной грацией. Самым удивительным в этой березе является то, что она непрерывно поет, и тот, кто услышит звук ее песни, познает безумие, потому что звук ее песни - это эхо примордиальных вибраций, продолжающихся в течениях сока. Посети внутренние области этого дерева.
Проблема абсолютизации леса идет рука об руку с комплексом удаленного блага, выражающемся в общеевропейской тенденции "побега к дикарям", "за океан", "на малонаселенный остров" и "в горы". Эта тенденция оказывается основанной на отрицании важности личного инициативного и вариативного опыта, персонального поиска корней, краеведческой любознательности и духовной чуткости, позволяющей различить тождество внешнего покрова объективной реальности и пустоты.
Непосредственное переживание подменяется абстрактным мечтанием, которому общественным договором отказано в состоятельности. Абстрактное мечтание апеллирует к моделям "несовершаемого желательного", затмевая "совершенное присутствующее", проницание которого требует известного усилия, неотъемлемого от неуклонной решимости и настойчивости в том, что касается устранения метафизического невежества.
Эта парадигма подразумевает приоритет долгого тлеющего мечтания над взрывообразным пробуждением. Так, человек предпочитает мечтать о шторме вместо того, чтобы вызвать бурю, фантазировать о тропических грозах и ливнях вместо того, чтобы воспринять удар грома.
Таким образом становится совершенно понятно, что феномен взгляда в спину отнюдь не связан с психологией пустыни как удаленного или абсолютизированного места. Пустыня всегда рядом и, пребывая вокруг, она в равной мере гнездится внутри. Последним пристанищем для негодяя наконец оказывается и сам лес родного края, территория за околицей, которая по большому счету ничем не отличается от абсолютизированных и "идеализированных" тропических лесов. Под предлогом удаленности настоящего, человек не решается призвать бурю. Ему хочется надеяться на то, что настоящее принадлежит иной модели, несовместимой с актуальностью, например актуальностью лежания на печи.
Но в момент поднятия с печи актуальность вполне ожидаемо не покидает его, она следует по пятам, сопровождает за околицу, в лес, в тропики, на острова и в горы. То, что он считал актуальностью, внезапно становится озабоченностью и беспокойством.
Итак, говоря о путниках в лесу, следует условиться о том, что базовая модель путника, которую можно рассматривать в этом контексте, более всего близка к модели безмятежности возлежащего на печи, нежели к образу, складывающемуся на основе пропаганды туристических агенств. Понимание безмятежной парадигмы в русской традиционной культуре формируется образом самодвижущейся печи.
Такой путник, кажется, без труда реконструирует топологические карты и сумеет достичь прелестного косогора с вьющейся, как бы обвивающей изгиб холма дорожкой, по которой вверх и вниз движутся редкие фигуры. По дну долины протекает хрустальный ручей в пленительной полосе белых песков. Проходящие по изгибам тропы, с неизбежностью окажутся под деревом. Подобные деревья здесь редки - это дерево-исполин, сошедшее с наиболее ярких страниц сновидений. Оно не изогнуто и возносится к облакам со спокойной вневременной грацией. Самым удивительным в этой березе является то, что она непрерывно поет, и тот, кто услышит звук ее песни, познает безумие, потому что звук ее песни - это эхо примордиальных вибраций, продолжающихся в течениях сока. Посети внутренние области этого дерева.
суббота, 2 апреля 2011 г.
Старухи за плодожорок
Тиражируемый средствами массовой информации образ старушки-воровки, не имеющей прецедентов в истории и становящейся ведущей фигурой, которая объединяет все дискурсы и времена, лишний раз позволяет говорить о безответственности журналистов, которые отнюдь не собираются отныне ежедневно освещать путь этой православной babushki и оценивать ее роль в метаистории, равно как и взаимосвязи социокультурных парадигм, перспектива познания которых теперь окончательно открыта.
Фигура старухи, представляющей собой развитие системообразующего типа некрасовской матки, проходящей путь, намеченный государством и религией, становится не только символом свободы, но и мерой остроумия, пушкинской веселости. Многим современникам верится в то, что достаточно коснуться мыслью этого образа, чтобы причаститься к светлому, радостному, как обещается, пути бесконечных умственных наслаждений. Но насколько долог этот путь - вопрос остается открытым, что, впрочем, не мешает экспертам приходить к выводу о том, что развитие концепции starushki бесконечно далеко от протяженностей, открываемых демоническим билетом в одном направлении.
Являющаяся результатом внебрачной связи общественного договора с кораблем-носителем пришельцев с планеты водорослей, безобразная старуха, именуемая отныне russkoi babushkoi, являет собой квинтэссенцию контринициатической реальности, уготованной потребителю самим цивилизационным процессом. Как ничто другое, вмещает этот обызвестившийся сосуд идеалы нравственности и семейные ценности предпоследних эпох, на холодный и бессмысленный путь через которые обрекают бесчисленную череду зародышей сосущие нектар мечты плодожорки.
Фигура старухи, представляющей собой развитие системообразующего типа некрасовской матки, проходящей путь, намеченный государством и религией, становится не только символом свободы, но и мерой остроумия, пушкинской веселости. Многим современникам верится в то, что достаточно коснуться мыслью этого образа, чтобы причаститься к светлому, радостному, как обещается, пути бесконечных умственных наслаждений. Но насколько долог этот путь - вопрос остается открытым, что, впрочем, не мешает экспертам приходить к выводу о том, что развитие концепции starushki бесконечно далеко от протяженностей, открываемых демоническим билетом в одном направлении.
Являющаяся результатом внебрачной связи общественного договора с кораблем-носителем пришельцев с планеты водорослей, безобразная старуха, именуемая отныне russkoi babushkoi, являет собой квинтэссенцию контринициатической реальности, уготованной потребителю самим цивилизационным процессом. Как ничто другое, вмещает этот обызвестившийся сосуд идеалы нравственности и семейные ценности предпоследних эпох, на холодный и бессмысленный путь через которые обрекают бесчисленную череду зародышей сосущие нектар мечты плодожорки.
пятница, 1 апреля 2011 г.
Хорошее отношение к ядерному взрыву
Лучшим моим воспоминанием был ядерный взрыв, неподалеку от эпицентра которого мне посчастливилось в путешествиях моих очутиться. Я полюбил его бодрящий свет не по той общеизвестной причине, заставляющей людей искать смерти всех себе подобных, когда радостно на душе от того, что умерли сообща все вместе в один день. Совсем наоборот, я оценивал взрыв как художник, расширяя за счет этого собственное понимание тонких чувств.
Я видел себя счастливым сновидцем, испытавшим потрясение от удара током - ведь никто до него не умирал во сне, и вот летит он, стоит в преддверии, волнуясь и дыша, сквозь слезы радости взирая на колдовской узор космического платья смерти.
Нет ничего приятнее приглушенных оттенков света и низких колебаний, навстречу которым подается мятежный дух, как ростра, налегающая корпусом на волну океана. Я подобен стоящему на берегу в штормовой день, но вместо брызг соленых пронзают всего меня жгучие, ароматные, мягкие и обволакивающие лепестки жесткого излучения. Его музыку хотел бы я слышать каждое утро и обещаю приобрести будильник, чтобы играл он для дремлющего уха мелодию приободряющего огонька.
Посмотрите, дымчатый ствол, ножка ядерного гриба, как это мило, а разве не превосходна та зеленая или бордовая (я дальтоник) перламутринка-блестка на верхотуре сладчайшей шляпки, что кокетливо и с величайшим достоинством кивает мне с небес темно-лазурных?
А эти трупцы, слежавшиеся, с пылу с жару, как будто только что заснувшие и увидевшие сон, они лежат среди теней, оставленных их товарищами, и вот плавится металл, течет, чтобы вспыхнула косточка бенгальским огнем, а за нею бум-бум, тук-тук, что-то стучит, рокочет, красавец гриб растет-растет передо мной!
Как же хорошо, как славно смертеносное мироустроение, разруха зданий, колебание мостов и липких прободеющих куполов поет в сердце моем, я посылаю взрыву воздушный поцелуй сердечных камер и говорю, ей-ей, остановись, прекрасное мгновение лучей.
Я видел себя счастливым сновидцем, испытавшим потрясение от удара током - ведь никто до него не умирал во сне, и вот летит он, стоит в преддверии, волнуясь и дыша, сквозь слезы радости взирая на колдовской узор космического платья смерти.
Нет ничего приятнее приглушенных оттенков света и низких колебаний, навстречу которым подается мятежный дух, как ростра, налегающая корпусом на волну океана. Я подобен стоящему на берегу в штормовой день, но вместо брызг соленых пронзают всего меня жгучие, ароматные, мягкие и обволакивающие лепестки жесткого излучения. Его музыку хотел бы я слышать каждое утро и обещаю приобрести будильник, чтобы играл он для дремлющего уха мелодию приободряющего огонька.
Посмотрите, дымчатый ствол, ножка ядерного гриба, как это мило, а разве не превосходна та зеленая или бордовая (я дальтоник) перламутринка-блестка на верхотуре сладчайшей шляпки, что кокетливо и с величайшим достоинством кивает мне с небес темно-лазурных?
А эти трупцы, слежавшиеся, с пылу с жару, как будто только что заснувшие и увидевшие сон, они лежат среди теней, оставленных их товарищами, и вот плавится металл, течет, чтобы вспыхнула косточка бенгальским огнем, а за нею бум-бум, тук-тук, что-то стучит, рокочет, красавец гриб растет-растет передо мной!
Как же хорошо, как славно смертеносное мироустроение, разруха зданий, колебание мостов и липких прободеющих куполов поет в сердце моем, я посылаю взрыву воздушный поцелуй сердечных камер и говорю, ей-ей, остановись, прекрасное мгновение лучей.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
D.A.O. Rating