Хладная птица

Поставил царевич перед собой цель. Это, как говорят, была цель на ближайшую пятилетку. Она автоматически ставилась и перед всей страною, и если вы хотя бы раз царствовали - ну хотя бы на вспомогательной роли царевича - над тоталитарной отчизной, то легко поймете, почему это так.

Итак, он поставил перед собой цель приручить птицу одну. Была в лесах одна такая птица - вызывали ее великие песнопевцы, обращались к ней по имени, мечтая выманить из глубин. Это была птица вопиющая и хладная в глубинах.

И клюв у ней был - с чародейскими свойствами. Поведала мне бабка Нагнута (такова была кликуха у старенькой согбенной бабули) про мечту свою: обварить клюв птицы хладной в молоке, а далее не то искупаться в нем, не то испить чашу до дна. Она уверяла, что эту мечту получила по наследству.

Мечтать не вредно, а чем больше мечты в народонаселении, тем гуще совокупность ее подогревает устремления властных фигур. Потому говорят о них как о бесах или вампирах, которые питаются истечениями чувств. Приписывать этому какие-то низкие мотивы весьма неразумно. Ведь только фигура властная обладает властью, чтобы осуществить мечту. Только она может повести за собой разрозненную и темную массу.

И царевич отправился в леса глубинные. Он удалился от долин, ибо леса покрывали собой холмы. Там, на холмах, он повелел воздвигнуть огороженную сторожку. Но для персоны царственной сторожка - не домик какой на курьих ножках. Это был дворец - не дворец, замок - не замок, а что-то уподобляемое кремлю или монастырю стародавнему. Назвалось то место цитаделью хладного вопиевания птице.

И кликнул он дружинников, призвал воевод и кузнецов весьма искусных. Кузнецы взялись перековать мечи на ступы да пестики, ибо толокно тонкое-тончайшее сладкое любила птица - взвесь воздушная, очень нежная, подобная благоуханию для ее изысканности была надобна. И такую взвесь принялись создавать воители. Для пущего удобства пошили бабы им рясы монастырские и окрасили охрою темной. Мягкие рясы с начесом теплым позволяли работать во дворе даже и на снегу и в гололедицу зыбкую, не страшась оскользновения по-пустяку. Сама великовозрастная бабка Нагнута с нагайкою охраняла цеха пошива тех ряс, а ткачихи на цепях сидели, несчастные, и были мучимы.

Но не хотел вселять царевич ложных надежд - он был честен в сердце, весел в голове и быстроходен в ногах. "Смятение бабье пройдет со временем и в историю не войдет." - Объяснял он воеводам, которые тоже были одеты в рубахи весьма мягкие. И хотелось им называть свои одежды "позорными", ибо не прозревает простолюдин метаисторической перспективы.

Преодолевая косность и муторность народных масс, царевич неуклонно продвигался к реализации великой государственной мечты.

Прошли годы и воды дождей обрушились на страну - и моря поднялись к подножиям лесных холмов. Но постройка крепкая на стенах надежных выдержала все удары стихий. Малые острова затерялись за горизонтами ослепительных далей. Исчезла страна и население ее на утлых лодках разбрелось по землям чужим, смешалось с цветами кожи и залопотало на варварских языках. И летопись моя утеряла ясность, туманной подернулась стариной для уха и для языка, как ломкая азбука рыб.

Но работа великих от мира и от дня отрешенных воителей мерно текла. И ткут по сей день в цехах у Нагнуты девицы полотно. И приманивает царевич птицу хладную, вопиющую, на бледном балконе над водами рассыпает он толокно.