Живые статуи

Жанна работала живой статуей из тех, которые встречаются в пешеходных зонах всякого старого европейского города. Но в ее случае работа была не пыльная - нет, она, конечно, была пыльная, но не уличная. Не подумайте, что Жанна трудилась в каком-нибудь кафе. Она девушка серьезная и сразу в поисках работы направилась в церковь.

Так и получилось, что она официально стала значиться в церковно-приходских девушках. Вам они известны, наверное, из русской поэзии. Девушки, поющие в церковном хоре, появлялись рядом с Жанной, но сама она так никогда и не свыклась с мыслью о том, что между ними есть что-либо общее.


В отличие от девушек, певших в церковном хоре, живая статуя, как вы уже наверняка догадались, не пела в церковном хоре. Ей это было противопоказано, а то, чего доброго, разрушилась бы иллюзия изваяния. Она исполняла роль скромной монашки, впрочем, иногда приходилось подменять других неприметных тружениц, если те выходили на больничный или готовились стать матерями.

Некоторые из товарок Жанны исполняли роль горгулий. Кому как, а Жанне это было не по-душе. Сидеть на карнизе в любую погоду нужно было с утра до позднего вечера либо, смотря в какую смену вы выходите, с вечера до утра, а ведь за целый рабочий день в лучшем случае какой-нибудь особо внимательный человек скользнет взглядом по той верхотуре. Игра не стоит свеч, но, тем не менее, остается данью традициям и начальство зорко следит за тем, чтобы каждое утро по приставной лесенке забиралась на карниз девушка-горгулья. С собой разрешают брать лишь пару бутербродов и термос. Положит бедняжка скромный кулек рядышком на карниз и кукует одна под ясным солнышком да проливным дождем.

Да о чем я рассказываю, вы стопудово видели Жанну - статую-монашку. Она сидит на цоколе слева от входа и по воскресным дням спозаранку встречает первых прихожан - она первая у заутрени, стало быть, - встречает прихожан располагающей улыбкою и монументально задраным до подбородка передником. И свет цветной сквозь витраж струится, стекает по линиям вспученного лобка, во прохладе готической интеллигенно оттеняя каменную вагину. Как возьмется девушка ладонями за ноги разведенные - так и сидит до вечера. Не шелохнется. Упражнения какие-то что-ли делает для развития бедер и ягодиц да пальцев своих, чтобы так не шелохнуться. Это редкость в наше быстрое, суетное время. Только у статуй мертвых и живых осталось данное умение.

Матки некрасовские воротят от Жаннушки ноздри свои да муженьков тащат за шиворот по проходу направо. Иногда расшалившиеся еще на церковном дворе малыши суют Жанне в отверстие монетку - игра игрою, а ребенок проявляет благочестие, своим сердечишком постигая церковный пиетет. Но не дрогнет сидящая монашка от прикосновения ледяной монеты к стенкам жаркого теснилища, и свернутое в трубочку пожелание - наивное выражение мечты человеческой - не отторгнет до срока, и лишь после смены подолгу остается в душевой кабинке - выдавливает из себя подношения. И ведь ничего себе на мелкие, скажем, расходы оставить не может - треть пастырю причитается, другая треть в общую кассу взаимопомощи, третья же в казну государеву.

Однажды вышло просто смешно: один молодой человек, регулярно посещавший церковь, "положил глаз" на статую монашки, и в один прекрасный день схоронился за створкою двери, а после того, как убедился в том, что за действиями его некому особо наблюдать, вышел и, залившись краскою, стремительно положил Жанне туго свернутую записочку, в которой, как вечером выяснила девушка, обещал ей свое сердце, если только она, выражаясь его словами, "оказалась бы живой". Я буду согревать твои холодные колени жаром пальцев своих и наполню знойным дыханием внутренние области запечатанного твоего мертвого кладезя, писал он. Конечно, о записке следовало, по уставу заведения, доложить пастырю, что и сделала Жанна. Пастырь же понес бумажку в ведомство охраны порядка, но по пути смекнул в этом деле свою выгоду и направился прямиком к тому молодому человеку, которого, не то прельстив крупным выигрышем, не то застращав распространением конфиденциальной информации, сумел привлечь к церковной службе в качестве живой статуи на распятии, где место как раз было вакантное.

Сетовала Жанна и на страхи свои. Напротив нее другая монашка-статуя сидела, так вот, распространилось в среде простых и необразованных людей суеверие насчет того, что, ежели потрешь пальцем каменный лобок, то будет тебе сущее счастье по жизненной какой-нибудь надобности. Люди, понятное дело, не выстраивались в очередь, но все же шли ближе к стеночке и, воображая, что никто не видит и никто не собирается сделать того-же, быстро-быстро наклонялись и два-три раза вводили пальцы свои. Несчастная девушка не смела ни вздрогнуть, ни шелохнуться, а жаловаться начальству избегала из опасения за свое место, ведь те девушки, которые работали снаружи, не заставили бы себя ждать. Конкуренция и борьба за теплое, сухое место среди живых статуй разворачивалась нешуточная. В конце концов дошло до беды: однажды девушка уже не смогла самостоятельно выдавливать из себя подношений и слегла. На следующий день место освободилось, однако, к величайшему удивлению Жанны, никто из девушек не поспешил его занять. Это место стало считаться вроде как проклятым. Тут существовала опасность, что люди, не найдя привычной им статуи, не то чтобы могли взроптать и даже довести дело до суда, а, как минимум, попытались бы переориентироваться и применить ко второй оставшейся монашке усвоенную технику. Этого не произошло, хотя никто сейчас не может сказать, почему.