О джихаде и фехтовании сновиденческим мечом

Шуту к лицу вооружение мечом, но не солдату, стоящему в едином строе демонического джихада в ожидании прекрасного воздушнаго поцелуя Нечистой Девы. Ибо не разрубит сновиденческий меч ничего, кроме всякого рода скал да чугунных цепей, коими корабли бывает приковывают к отмелям, и не пойдут в разнос те корабли, не запустят от отчаяния шальную термоядерную торпеду, потому что не безнадежный противоестественный ужас узрят, а только удар странным лезвием. Подобно тому человеку, которого видели в аду - он рубил воздух мечом, но пал, превратившись в груду кишок, когда приблизилась к нему сладострастная владычица того сектора, сектора; которую он намеревался разрубить все тем-же мечом; подобно ему смешон всякий, освоивший фехтование.

Ибо язык пламени не разрубит других языков пламени, а сновиденческий меч не враг сновиденческим щупальцам. Одетый в сновиденческую броню вообразит себя рыцарем, в то время как уже будет под этим чудесным доспехом превращен к жидкую кашицу.

Наращивающий-же массу щупалец не ошибется - ловким молниеносным ударом снесет он гнусную голову врага, отчего тот уже не оправится, и детям своим даст завет не оправиться, а те передадут внукам данную не всегда приятную новость. Сносите головы врагам и заставьте людей размножаться отложением яиц, пройдите победно и незряче по улицам пустым сквозь тусклое гниение объективной реальности, вывернутой наизнанку в миг поцелуя, нанесенного копытам владычицы. Для нас и для вас в мирах существуют лишь только крупные трубы, свернутые в спираль, коея и образовывает коридор, по которому не то идти праведным, не то постепенно стекать в виде слизи.

Не обольстится продолжением руки тот, кто знает, что нас окружает и что ждет. Ему обещаны непродолжения путей и он изъят из рода живых, у него день рождения в месяц и год, которых не бывает уже давно - с тех пор как владычица унесла скрижали с собой; ни в этом, ни в сопределельных мирах не получит глаз его света, а гортань наслаждения; нигде не узрит он чего-нибудь еще более кошмарного, чем печать, наложившаяся на сердце и выжегшая изнутри грудь; никакое благоухание не сможет вечно преследовать он, сдвинув брови от лютого гнева и жаждая запаха ярости, аромата черного каления; он сам уподобится дочерна раскаленной плазме, дующей сквозь напряженно гудящие лабиринты пещер преисподней.