Запрет и насилие в обществе поздней демонократии

Сегодня каждому интеллигентному человеку должно быть понятно, что среди форм правления державою, которая основой своего существования постулирует восседание на трубе, наиболее эффективной в том, что касается воссоздания иллюзии всеобщего благосостояния и систематического его улучшения, была и остается демократия ливийского образца - джамахирия, в настоящие дни переживающая лучшие времена, то есть времена пост-экзистенции.

Власть демоса неотъемлема от полного и безоговорочного удовлетворения потребностей, зиждящихся в представителе народа. Проводить линию политкорректного разграничения между властью и произволом как попустительством малейшим прихотям капризного, жадного и настроенного на абсолютный примат комфортной экзистенции человека означает делать весьма далекое от интеллектуальной порядочности допущение. Безоговорочное распределение благ (нем. "Bedingungsloses Grundeinkommen", англ. "Basic income guarantee") - каждому по потребностям - и безусловное обеспечение достойного прожиточного максимума - это то, что характеризует истинную власть народа.

Следует понять, что идеальная демократия, которая, по понятным причинам, не достижима в ассиатической (не идеальной) реальности, идет рука об руку с демонократией: оба термина представляют собой синонимы, за которыми исторически закрепились разные акценты. Наиболее приближенной к идеальным условиям формою демократии является диктатура родо-племенных представительств. Объединение множества этих представительств становится политическим компромиссом: столкновение двух отдельно взятых племен, доселе существовавших наедине с Предком в нативных условиях, то есть в условиях апартеида и полной изоляции, с неизбежностью влечет за собой серьезные, если не сказать фатальные неприятности - это чревато тотальной войной. В случае наличия большего числа отдельных родо-племенных субъектов, развитие их взаимодействия становится непредсказуемым и в большинстве случаев сопровождается лавинообразным падением уровня экзистенции ("уровня жизни, культуры и досуга").

Складывающаяся в рамках распределенного солипсизма картина реальности "не оставляет времени на размышления": нивелирование разрушительных тенденций смешения народов может быть обеспечено только воздействием превосходящей силы, заведомо способной на то, чтобы "абсорбировать любую неравномерность". Сила эта принадлежит к демоническому континууму предков, среди величественных фигур которых возрастает согласие. Она возлагает корону власти на избранного представителя одного из племен, становящегося делегатом демонической харизмы.

Увы, бесконечная отдаленность мира сего от идеальных условий располагает к стремительной деградации безупречной системы гармоничного сожительства племен и народов, что в первую очередь выражается в парадигме запрета. Тоталитарный диктатор, как его именуют враги реальности, а на деле - назначенный свыше лидер демократического государства - поневоле сталкивается с несовершенством материи и с деградацией самой реальности, которая в силу своей природы предпочитает ограничение возможностей. Мудрый лидер, осиянный демонической харизмой, находит извилистый путь; он балансирует на лезвии опасной бритвы и его равновесие становится залогом стабильности демократического общества.

Несведущие в политической науке склонны к огульным обобщениям, в ходе которых предпринимается смешение насилия и запрета. Факт состоит в том, что эти противоположные и непрерывно воздействующие силы создают нечеловеческое напряжение, которое лишь по воле демонической харизмы, претворяющейся в ритуале, не разрывает вселенную на миллиард беспорядочно движущихся осколков. Выбор между насилием и запретом не является выбором между большим и меньшим злом. Но если мы взялись объединять племена на полюбовной основе, то нам придется, как это ни прискорбно, выбрать запрет, сформировав компенсирующий институт абсолютизированного или вынесенного вовне насилия, неизбежного постольку, поскольку никакое чудотворное воздействие не может "само по себе" отменить системообразующие принципы действительности и механизмов ее сбалансированной экзистенции.

Послабление запрета влечет за собой насилие; эскалация насилия вызывает запрет и новую волну насилия. Этот безвыходный круг стародавен, как само творение. Запретив малое послабление (контринициатическим влечениям народных масс), правитель превентивно нейтрализует великое насилие (обезумевших контринициатических дикарей). Верно и обратное: предприняв точечное и избирательное насилие, он прерывает связи влечения народных масс и делает запрет вовсе лишенным связи с реальностью.

Неизбежное сопротивление запрету, которое оказывается со стороны народной массы, неотъемлемо от перцепции ухудшения общей ситуации, что в ряде случаев доходит до полной политической стагнации, состояния, которое "навевает скуку" на контринициатического сироту, воспитанного пропагандой прогресса и "благого" изменения. Этот эффект должен компенсироваться механизмом рога изобилия, по возможности сводящего на нет зависть и рессентимент по отношению к "соседу, который получил не меньше моего". В данном случае системообразующим политическим запретом становится табуирование зависти, невзирая на то, что в саму основу всеобщего благосостояния положено признание легитимности психологии "перетягивания одеяла в свой угол".