Мистер Хайд и правовое сознание

Чувство персональной инициатической избранности является основополагающим компонентом человеческой личности, вне зависимости от того, к какому сословию она принадлежит по праву рождения или в силу обстоятельств, определяемых актуальным общественным договором. Масштабируемость ролей инициатического стандарта неотъемлема от того, что исключительная сакральная миссия рядового шудры, с точки зрения демонических императивов, не менее объемна и важна, чем миссия брахмана или верховного правителя. Так же и полнота претворения праедестинации на личном уровне ощущается одинаково - одинаково воспринимается и недостаток, будь он малым в случае шудры или достигающим титанических величин в случае брахмана. Отсутствие одного куска хлеба нарушает ритуальный цикл не меньше, чем недосказанное слово священного гимна. Верно и обратное: никакое страдание шудры не может превзойти боли правителя, которому не дано утешить подданных.


В современной контринициатической культуре чувство персональной избранности переносится в обособленный континуум, где пребывает в качестве абстракции, бесконечно далекой от кастовой миссии, энергии которой играют формообразующую роль в становлении и претворении парадигмы избранничества. Таким образом чувство избранности модифицируется в абстрактное и трактуемое как данность (в духе "инстинктов" или рефлексов собаки Павлова) явление, обхождение с которым подразумевает констатацию подобной данности и сосредоточение внимания на периферийных "побочных" эффектах.

Оторванность от реального инициатического дискурса с неизбежностью подводит парадигму избранности к пограничному континууму перманентной фрустрации, тупиковые выходы из которого формируют пространство конфликтности. Принципиальная неразрешаемость конфликта, по мнению экспертов, основана на полной подмене традиционных инструментов решения задачи иллюзорными пустышками (placeholder-ами). Неудовлетворенность, подчеркнутая обеспокоенностью, становится движущим мотивом социального действия, подразумевающего все формы социопатии.

Контринициатическая и коренящаяся в основообразующей фрустрации социопатия представляет собой натуральную изнанку цивилизованности. Абсолютно деструктивный мистер Хайд, призрак которого бродит по всему цивилизованному миру, садист и бессмысленный убийца, хладнокровно пытающий своих жертв и не связанный никакими моральными узами. В принципе, жестокость и переходящая все мыслимые рамки брутальность для него столь же натуральны, как качественный культурный досуг для его благого близнеца. Там, где живет последний, всегда и при любых обстоятельствах находится и первый: каждый добропорядочный политкорректный гражданин цивилизованного мира является жестоким садистом и паталогическим маньяком, и то обстоятельство, что он до поры может оставаться об этом своем качестве "в неведении", целиком и полностью зависит от уровня развития правовой культуры.

Правовое сознание в странах первого мира на сегодня бесконечно далеко от абстракции. Напротив, примат правового сознания и правового поля, в котором реализуются любые взаимоотношения, идет рука об руку с более чем конкретными задачами, не в последнюю очередь преследующими цель формирования иерархической модели доминации благого права над обезумевшим бесконтрольным социопатом. В этом отношении правовое сознание неразрывно связано с парадигмой гражданской нации, которая, аналогично правовым, конституционным институтам, предпринимает попытку свести к минимуму сугубо деструктивные последствия распада родо-племенных сообществ, в частности, наделив сиротливо разлагающийся контингент населения новой правовой миссией.