Жречество в к/ф Андрей Рублев

В по-своему любопытной ленте Тарковского "Андрей Рублев" как обычно в его фильмах рассматривается концепция непростой жизни интеллигента и его профанного внутреннего мира при тоталитарном режиме. Этой базовой линии режиссер следует во всем своем творчестве, особенно преуспевая в таких напичканных комедийными диалогами лентах как "Сталкер". За общей бессмысленностью картины отходит на второй план фигура скомороха, плохо сыгранного каким-то примелькавшимся советским актером.

Скоморох в творении Тарковского исполняет похабные частушки, позволяющие режиссеру с легкостью выделить благообразие интеллектуалов, трагично присутствующих на представлении. Затем, как мы помним, скомороха уводят прихвостни режима, что блестяще ставит серьезные вопросы и заставляет зрителя задуматься о противостоянии креативного поэта с мнительными властями.

Однако, при этой лежащей на поверхности истине, внимание на себя обращает видимая бессмысленность слов, которые повторяет скоморох, а именно, ведь он говорит о какой-то женщине с бородой, то есть о Бафомете. Мы вспоминаем об этом странном случае "острой социальной сатиры" (на самом деле таковой не являющейся) ближе к концу картины, когда выясняется, что скомороха сдал властям никто иной как работник православной церкви. Таким образом режиссеру удается высказать некую дополнительную тревожащую его и витающую в воздухе мысль. Живя в эпоху, когда, благодаря удавшейся деятельности ревизиониста Сталина, РПЦ смело и открыто поднимает голову, претендуя на руководящую роль в государстве и культуре, он опасается открыто критиковать крещение руси и выступать против порочной практики доносов, при помощи которых РПЦ начиная с X-XI вв привыкало бороться с носителями Традиции.

В картине мы видим по-сути только одного выродившегося представителя традиционного жреческого сословия, скомороха (происходящего от кощунников, а не "вообще всех жрецов"); при этом события русальной недели демонстрируются в нарочно вырожденческом свете, где ритуал лишен какой бы то ни было иерархической корреляции, а на пустое место (жрец, а вернее группа специальных посвященных, должных исполнять свою роль в русалиях, отсутствует) художественным методом становится идеологический противник. Само-же действо профанируется посредством подмены трансцендентного смысла житейским. Обнаженная женщина, пытающаяся изнасиловать работника РПЦ, исполняет роль Герды, а отнюдь не Снежной Королевы, в размерности которой эта женщина пребывала бы в настоящих русалиях.