Цивилизация мигрантов

Всеобщая миниатюризация, идущая рука об руку с обнищанием, в ходе которого десятки полезных, красивых и удобных предметов, каждый из коих требует для своего применения хотя бы минимальных спецнавыков, подменяется унифицированным портативным гаджетом, управляемым "одной кнопкой", формируется, так же, как и концепция "исключения лишней траты времени", как ответ на "естественную потребность", присущую образу жизни кочевника.

Эстетика современного дизайна, для которого характерна "крупная форма" и отсутствие мелочей, становится выражением жизненной позиции контринициатического кочевника, сочетающей болезненную пристрастность к материальным благам с культом частной собственности, которые натуральным образом входят в противоречие с невозможностью "все носить с собой". Претерпевший крайнее обнищание человек современности ограничен в средствах перевозки скарба, и его возможности вплотную смыкаются с созданием парадоксальной ситуации, в рамках которой "взять с собой всё" является не оптативом, но императивом, однако, на деле взять с собой позволительно лишь походный комплект.

Олицетворением данного парадокса становится современный образ лица без определенного места жительства, каким оно известно в странах первого мира: это отнюдь не "человек со скромной котомкой", но почти респектабельный тяжеловоз, влачащий телегу личного добра. Воспитанник западной культуры, воспринявший идеалы индивидуализма, материализма и частной собственности наиболее полным образом, с неизбежностью предпочитает образ жизни такого бездомного "тяжеловоза" любому, самому малому ограничению в свободе "взять с собой всё" - эта свобода превыше "чистенького и бедненького" кладбищенского бытия, какое часто и не без оснований видится стороннему наблюдателю в эстетике Запада.

Съемное жилье навечно остается временным местом обитания. Оно редко наполняется тем великим многообразием "мусора", которое можно обнаружить в частном особняке. Этот "мусор", являясь свидетельством истории поколений рода, неразрывно связанного с местом, столь же неотъемлем от по-настоящему оседлой культурной модели, как и уважительное отношение к генеалогии и опыту старших. Кладбищенская чистота и нарочитая схематичность крупных деталей могут лишь частично касаться традиционного поместья - например, после ремонта, в ходе которого некоторые приемные или гостевые покои приводятся в соответствие стилистике актуального дня. Мусор в ходе такого ремонта "раздвигается", насколько позволяет объем жилой площади - а родо-племенное поместье имеет объем весьма обстоятельный и разрывающий рамки актуальной или гостевой топологии.

Эстетика чистоты и "крупной, объемной и полной воздуха формы" вплотную сближается с универсальностью сменного места обитания. Современный кочевник, имя которому - вечный мигрант - может быть уверен в том, что изменение места не повлечет за собой коррекции поведенческих моделей. Улица, фонарь, макдональдс, благоустроенный микрорайон выступают естественным придатком или "довеском" к съемному жилью. Мигранту не придет в голову благоустраивать макдональдс в "своем микрорайоне" - это было бы столь же абсурдно и непредставимо, как обустраивать собственное жилье, меняя в нем положение предметов мебели или раскладывая на полочках слоников. Оставляя что-то на полке, он, прежде всего, рискует отчуждением этой вещи. Само понятие своего, личного имущества постепенно трансформируется: то, что остается на одном месте, в представлении вечного мигранта вовсе не является недвижимостью. В этом ракурсе становится понятным недокументированный, а порой и документально подтвержденный пейоратив к "пестрой избыточности", к "мусору", к "беспорядку", к комплексу понятий, парадоксальным образом сопоставляющихся не только с "обывательщиной", но и с феноменологией "цыганского табора": былые кочевники, то есть лица, кочующие по-старинке, ныне разоблачаются как кочующие неэффективно и в этом смысле имеющие мало отличий от оседлых. "Я попал в цыганский табор..." "Это похоже на лавку старьевщика..." "Как пройти в кассу?" - Невольно восклицает вечный мигрант, озирающийся в поисках выхода из анахроничного жилья оседлых: здесь спирает дыхание, из углов пялятся в спину маленькие злые глаза, а в каждом шкафу может быть найден скелет.

Насаждаемые сегодня во всемирном масштабе американские культурные и поведенческие образцы, по согласному мнению экспертов, являются мигрантскими в силу природы северо-американской государственности - природы как социо-политической, так и "естественно-натуральной". В климатических условиях современных Соединенных Штатов Америки находит свое прямое отражение культурная парадигма, а не наоборот. Наряду с "романтикой хайвея", нашедшей место в культурной копилке современного человека, хрестоматийной картиной является так называемая американская времянка - передвижной фургон или домик, сооружаемый после стихийного бедствия, которое, однако, вопреки романтизированным "религиоведческим" представлениям последних двух веков, не является самостоятельной культурообразующей основою, но складывается из совокупности ритуальных результатов, в том числе "отсутствующих".

По-настоящему личной и реально существующей вещью для вечного мигранта является то, что можно спрятать в подкладке платья, по-возможности - нижнего. Идеальным вариантом частной собственности (за исключением рассмотренных выше случаев бродяг - перфекционистов и трудоголиков, не убоявшихся нести на своих плечах чемоданы вещей) можно считать вещь, которую можно спрятать в складках тела. Такой вещью на сегодня является печально известный айфон, воплотивший в себе идеал цивилизации чужих - цивилизации вечных мигрантов.

См. тж. Власть Чужих