Платок и масло

1. Платок

Что касается серого или уподобленного восточному цветастому ковру или же глазированной матрешке, по сути являющейся тем-же ковром, платка, представляющего собой неотъемлемый компонент православного - контринициатического и антитрадиционного, как всё православное, - дресс-кода, то религиеведение для объяснения этого странного обычая дает ссылку на так называемого апостола Павла, написавшего нижеследующие строки:

5 всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, ибо [это] то же, как если бы она была обритая 6 Ибо если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется; а если жене стыдно быть остриженной или обритой, пусть покрывается. 7 Итак муж не должен покрывать голову, потому что он есть образ и слава Божия; а жена есть слава мужа. 8 Ибо не муж от жены, но жена от мужа; 9 и не муж создан для жены, но жена для мужа. 10 Посему жена и должна иметь на голове своей [знак] власти [над] [нею], для Ангелов. 11 Впрочем ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе. 12 Ибо как жена от мужа, так и муж через жену; все же — от Бога. 13 Рассудите сами, прилично ли жене молиться Богу с непокрытою [головою]? 14 Не сама ли природа учит вас, что если муж растит волосы, то это бесчестье для него, 15 но если жена растит волосы, для нее это честь, так как волосы даны ей вместо покрывала? 16 А если бы кто захотел спорить, то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии. (1Кор. 11:5)).

Непонятый талант опередил свое время почти на две тысячи лет. Сегодня, несомненно, жанр записок сумасшедшего нашел бы теплый отклик в душе всякого любителя легких и ни к чему не обязывающих экспромтов, но, если вы отчего-то невзлюбили этот жанр, то вам наверняка бросятся в глаза некоторые нестыковки и логические противоречия, идущие рука об руку с совершеннейшим абсурдом, который, впрочем, может считаться условием игры в этой фэнтезийной вселенной. Автор предлагает присоединиться к нему в занимательном путешествии ума, отправной точкой которого является безапелляционное утверждение о том, что непокрытая голова - это совершенно точно то же самое, что обритая.

Хорошо, пусть будет так, но, если вы устанавливаете правило игры, то в дальнейшем хотелось бы его и придерживаться. Вместо этого автор заявляет, что "если бы кто захотел спорить [о том, что это нормально, излагать мысль путанную и бессмысленную], то мы не имеем такого обычая". Знаете что, порядочный человек отложил бы место логической нестыковки на какой-нибудь далекий параграф своей рукописи и не допустил того, чтобы не только строки 14-15, сами по себе являющиеся образцом вольной выдумки, противоречили строке 5, но и непосредственно следующая за той строка 6.

Совершенно очевидно, что обоснованием для ношения платка становится неумелая, косноязычная попытка аргументированного доказательства концепции, по какой-то причине глубоко засевшей в сознании того, кто ее предпринимал. Сама по себе задача расследования экзегезы квази-традиционных концепций чрезвычайно интересна и ей можно посвятить несколько томов статей и заметок. В отличие от действительно таинственного табуирования самоубийства, само исследование которого затрудняется укоренившимися гранями запретов и установок, но открывает широкие метафизические перспективы, девиантная и романтизированная концепция религиозного дресс-кода, в-частности, драпировки волос, в этом отношении вполне примитивна. Вплотную соприкасаясь как с символизмом головы, волос и рогов, так и с концепцией ритуального переодевания и дорожной обрядностью, в известном ныне виде драпировка головы является поздним отголоском европейской эпохи возрождения, реставрация "древних" обычаев в рамках которой проводится по сей день. Этой реставрации мы обязаны нео-язычеством, воссозданием годичных региональных празднеств с элементами переодевания и антиповедения в западной Европе, а также драпировкой женщин. Как исламская драпировка была введена в колониальный быт британскими и французскими ханжами, так и русский платок стал робким косметическим ответом на необратимую феминизацию культуры, причем ответом нисколько не мужским. Ибо показное скромничанье является столь же характерным для повадок некрасовской матки, как и показная нарядность. То и другое относится к приемам кокетства - поведенческой стратегии женщины, подчиняющей себе представителей мужской гендерной категории.

Если уж у кого-нибудь поднимается кончик языка заикнуться о традиционности платка, который женская особь почему-то должна надевать именно в церкви или во время молитвы, то давайте ответим, почему. Потому, что здание церкви и место, в котором предпринимается молитва, является для нее не просто чужим, а квинтэссенцией чужого. Чужого и опасного настолько, что все родовые признаки при входе на его территорию должны подвергаться тщательной маскировке, волосы, служащие знаками для ангелов, и косы, язык которых красноречив. Признаки всего тела должны окутываться безобразными тряпками. Но если это место совершенно чужое, то где же тогда свое? Оно - повсюду, за исключением этого места. Почему же религиозное сознание считает, что ее насильно, с соблюдением всех предосторожностей, но все-таки необходимо затаскивать в это логово чужих? Потому, что в монотеистических религиях, в отличие от традиционных культов, публике представлен извращенный обрезок былого многообразия, в рамках которого всякий род и гендер имел свои полноценные сакральные пространства.

Скукоживание сакрального пространства и смыкающийся с женоненавистничеством гендерный апартеид, которые, как бомба с часовым механизмом, были заложены в монотеистические религии авраамического образца, со всей неизбежностью приводят к образованию геникократического общества, позднее - к формированию революционной ситуации, при которой женщина становится тем, кому суждено своим острым каблуком нанести окончательный удар по раздувшимся от серьезности щекам профанных церквей. (ср. демоноугодные инициативы Pussy Riot и Femen) Бесспорно, что этот удар сулит всем только самое худшее, но никто и не говорил о том, что импровизированная имитация удара копытом по вселенной, тем более предпринятая в конце истории, в принципе может увенчаться чем-то иным.

2. Масло

всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, потому что масло масляное, ибо масло с солью это то же, как если бы вы ели корицу. Ибо, если кто не хочет есть соль, то пусть он не ест и корицу, а если не вкусно есть корицу и соль, то пусть едят маргарин, так как он без масла. Когда масло обволакивает пищевод, это хорошо при раздражении слизистой, так как слизистая дана вместо масла и не содержит корицы. Посему масло следует класть на голову, внутри которой начинается, начиная с языка и десен, слизистая. А если вы хотите спорить с этим, то за вами уже выехали. (1Кор. 11:5)).

Здравствуй, маленький друг, я твой хорошенький кусок масла. Я очень люблю ходить в храм, бывать в паломнических поездках, ходить на крестные ходы, прикладываться к святыням. Но у меня нет ни крыльев, ни рук, ни ног. Поэтому сам я не могу никуда пойти и жду, когда хорошая девочка наденет меня на голову и пойдет вместе со мной. А иначе я буду скучать и плакать.

Если меня приложить к святыне, например, к иконе или мощам, то я в течении долгого времени буду хранить благодать от нее. Потому что у меня нет мозгов, от которых исходят греховные мысли и нет сердца, из которого исходят греховные страсти.

Если мной вытереть миро с мироточивой иконы, то я буду долго-долго благоухать. Только не надо вытирать мной масло, даже освященное, - оно входит в мою гомогенную структуру - это не приемлемо, как тавтология.

Я очень не люблю, повторяю еще раз, когда меня пачкают маслом, потому что я сам - масло. Поэтому, прикладывайтесь к иконам осторожно, чтобы головой не зацепить лампаду и не вылить ее содержимое на меня. А когда вы протираете подсвечник или поправляете половые органы - не надо прилеплять масло к голове грязными руками.

Мне очень не нравится, когда делая земные поклоны мной вытирают грязный пол или когда, ползя по полу, меня роняют в грязь. Это конечно не так плохо, как масло, совершившее диффузию с моей гомогенной структурой, но тоже очень неприятно.

Я обижаюсь, когда меня оставляют дома, носят в сумке или кармане. От обиды я становлюсь нервным и непослушным и все время растекаюсь и сползаю с головы на лицо, а иногда и за шиворот. Поэтому, если вы стесняетесь неверующих людей, то выходя из храма снимайте меня с головы, но не прячьте, а кладите в рот. Это очень красиво и вкусно. А главное - вы меня не потеряете! Только не глотайте.

Я не дружу с теми, кто носит джинсы, брюки, короткую, прозрачную и обтягивающую одежду, кроме треников Abibas пошива китайских братушек, которые маслоугодны. Не дружу так же с теми, кто красит лицо и ногти и не пьет русский тонизирующий напиток "Ягуар", а так же носит в ушах омерзительные скобяные поделки дяди Сэма - сережки. Особенно не люблю я тех, кто ходит в общественном месте с голым пупком и анальным отверстием. Мне с такими стыдно даже рядом находиться.