Бомба против мотыльков

Николаю Васильевичу в руки попала атомная бомба, в чем ныне, в начале двадцать первого века, нет ничего удивительного. Наверное, она - это была все же скорее боеголовка, чем классического формата бомба - по велению случая свалилась с военного транспорта. Может быть, с самолета - пролетавшего над местностью совершенно случайно. Военные летчики используют транспорт, чаще всего вертолеты, для поездок за продуктами в соседнее село, славящееся своими хлебо-булочными изделиями. Если же вертолет не готов к вылету, то в виде исключения подходит для сходной задачи стратегический бомбардировщик.


Как бы то ни было, шанс того, что вам на голову свалится атомная бомба, много выше, чем вероятность падения метеорита. Мальцом, сидя на уроках, он размышлял о таинствах космического пространства и молил Господа о ниспослании метеорита на голову учителя. Учитель был добрейшей души, в детском же сердце чересчур много первобытной жестокости, чтобы позволить состраданию вмешаться в строгий ход планируемого эксперимента. Если бы метеорит, во славе и блеске явившийся из открытого космоса, угодил прямо в учительскую макушку, это было бы сродни чуду. А атомная бомба никого бы не удивила.

Итак, Николай Васильевич наткнулся на ядерную боеголовку в лесу, куда выехал в конце августа не то по грибы, не то по ягоды. Головушка покоилась во мху, она заманчиво поблескивала засахаренными округлостями и приятно острыми углами.

"Тварь ли я дрожащщая?" - Промелькнуло в сознании у Николая Васильевича. Он обстоятельно прикрыл атомную бомбу ветками и отправился к машине. Бомба уместилась бы в багажнике пикапа, но, чтобы вывезти ее из леса, требовалась тележка. Не проблема, если ближайший супермаркет находится буквально на опушке.

Прежде чем уединиться с боеголовкой у себя дома, Николай Васильевич вернулся на стоянку перед торговым центром, чтобы вернуть тележку. Он не хотел лишних неприятностей, потому что окружать момент взрыва атмосферой нервозности - это действительно глупо.

Мотыльков этим летом уродилось больше, чем следовало. Ходили слухи, что приплод насекомых по всему миру пошел вразнос после скандальной резолюции ООН, предписывавшей голодающим переходить на добычу бабочек, тараканов и кровососущих малярийных комаров. Стоило в каком-нибудь регионе объявиться генеральному секретарю объединенных наций, как спустя день или два начиналось - то мухи, то моль, то нашествие слепней.

Обычный городской житель не представляет себе, какой ненавистной заразою в сельской местности могут быть мотыльки, которые в ночное время атакуют жилище, слетаясь на свет. Если с одним-двумя мотыльками за вечер вы справитесь без труда, то десятки этих бестий, возникающих из ниоткуда и невозмутимо занимающих место убитых, выведут из себя кого угодно. Эти твари учатся избегать ловушек и способны на чудеса изобретательности, только чтобы появиться в поле зрения и приступить к систематическому сбросу густой пыльцы на светящиеся мониторы, на светлые обои, а если повезет - то на важные бумаги.

Именно эту проблему - проблему мотыльков - собирался решить Николай Васильевич при помощи атомной боеголовки. Возможно, мотыльки боялись радиации, но он не собирался мастерить "грязную бомбу", ведь от радиоактивного заражения могли пострадать люди, включая его самого. Наиболее эффективным и гуманным решением, которое должно было раз навсегда решить проблему поголовья насекомых, было осуществление атомного взрыва.

Звучит просто - да и конструкция ядерной бомбы довольно проста. Смастерить ее смог бы даже ребенок, ну или десять тысяч детей, вооруженных молотками и запертыми в хранилище оружейного плутония. Однако, воображение очень часто обманывает нас, чересчур упрощая работу, к которой мы никогда не приступали, хотя и не брезговали помечтать. Так произошло и с этой боеголовкой: Николай Васильевич сделался бледен и напряженно осматривал устройство, не имея ни малейшего представления о том, где находится кнопка включения. С напалмом было проще.

После того как Николай Васильевич испытывал напалм, у него оставалось несколько галлонов, которых было недостаточно для полного уничтожения бабочек. Сырые места и омуты, служившие рассадниками разных мелких летающих тварей, следовало осушить настолько основательно, чтобы мотыльки помнили о том еще десятилетия. Несколькими галлонами дело бы не обошлось.

Что касается инсектицидов, их широкомасштабное применение грозило обернуться настоящей катастрофой для экологии родного края. В частности, могли бы пострадать птицы и рыбы, отчего мы пришли бы в ужас. В этом мире и без того было много страданий, так не будем же наносить вред, если на руках есть такой козырь, как ядерная бомба, способная решить все раз и навсегда.

На вспотевшем лице у Николая Васильевича возникло обманчиво отсутствующее выражение. Не спуская глаз с лежавшего на столе устройства, он периодически совершал молниеносные движения руками, автоматически сбивая пролетавших мотыльков. Одного или двух из них он хирургически точно сцапал челюстями, третьего прищемил веком, а еще одного, заприметив периферийным зрением, убил прямо на стене ловким броском тапка, запустив тот в полет кончиками пальцев ноги. Но на место павших прибывали новые. Неизвестно, как они проникали в жилище, ведь окна были замурованы еще в прошлом году, а щели вокруг единственной двери он всякий раз заклеивал скотчем.

Человек, который умеет читать и не лишен сообразительности, избавлен от обучения на собственных ошибках - ему на помощь приходят книги. Николай Васильевич нашел нужную страницу и с улыбкой принялся следовать инструкциям. Он отключил предохранители и теперь страх покинул его. Больше всего он боялся того, что бомба могла оказаться пустышкой, полностью дезактивированной оболочкой. Но после предпринятых действий она стала отвечать на мысли Николая Васильевича, подавать ему телепатические сигналы, словно намереваясь провести за руку по последнему пути, о котором предпочла умолчать инструкция.

"О боже мой, какой покой, какое хорошее чувство!" - Подумал он. Его глазам открылось то, что прежде сливалось в неразборчивую форму конструктивных решений атомной бомбы. Теперь он ясно увидел кнопку включения и без колебаний на нее нажал. С восторгом, не дыша, чтобы не спугнуть наступившее блаженство, посмотрел на яркий свет - слился в единое целое с теплой и бесконечно родной вспышкой.

"Я могу управлять атомами и субатомными связями моего ясного света." - Сообразил он спустя некоторое время. В действительности он был способен ощутить каждого сгоревшего мотылька, дернуть за ниточку, чтобы ловко переместить искорки в какие-нибудь другие богом забытые пространства. Они больше не были ему врагами, хотя и дружественным выражение их мертвых обугленных глаз было назвать затруднительно. Так или иначе, Николай Васильевич обрел видение целого, всей картины, в которой, подобно бусинам или кусочкам мозаики, были разложены по своим местам все былые частные случаи. Они сложились в понятную, предельно предсказуемую схему.

Но было, помимо утихомиренных мотыльков, в ней и другое - что-то пошло не так, сказал бы Николай Васильевич. Эти тени стояли чуть поодаль, как будто не решаясь подойти. Или не зная, что можно. Что вообще можно двигаться. Кто все эти люди-угольки, дымки и струйки пара, и почему не расходятся да не рассеиваются?

"Я мотыль-бог, огонь всепоглощающий, славный, блаженный по сути своей." - Мысль Николая Васильевича была воплощенным покоем, как затаенное дыхание она играла всеми красками и пела на все мыслимые лады.

И среди света кто-то подошел к нему - придвинулся почти неосязаемый в потоках огня, чтобы сообщить о том, что что-то пошло не так.

"Мотыль сгорел славно, этого я не отрицаю. - Сказала зловещая фигура. - Но давай посмотрим правде в глаза, Николай, и представим себе день завтрашний, потом неделю спустя и еще сто лет. Уверен ли ты в том, что взрывом отшибло тебе сознание достаточно для того, чтобы можно было сказать, о да, я запасся блаженством навсегда? Погляди на холодный путь - если его освещает одна свеча, то не мало ли этого света для всей вечности? Вот что я тебе скажу, подойдут к тебе когда-нибудь тени, окружающие свет, а ты их не прогонишь, потому что захочешь утешиться от кошмара, и тени те будут такими же безмозглыми, тщедушными, как ты сам, и вы обниметесь, чтобы образовать грязь, которой вам быть и суждено. Просто на роду написано, не пойми меня неправильно и без обид."

Произнеся эти слова, злой дух перестал мучать Николая Васильевича и тот вернулся к наслаждению световым естеством, в коем пребывал. И на тени он больше не взирал и все мотыльки отныне служили ему. В этом отношении он был чем-то похож на генерального секретаря ООН, но лучше и сильнее.