Изба на краю

Видел я бедняцкую избу из тех, что при Советах стали стандартом для сельской местности северо-западной России. У избы же, которая была сдвинута со своего обычного, как казалось, места, отсутствовала треть или более того бесхитростной крыши, будто бы со временем провалился рубероид или же его растащили бессердечные воры.


Утлая дверца хижины была снаружи заперта на щеколду, отомкнув коею, я столкнулся со сторожевым псом. Тот выглядел помятым, однако, если учесть, что ему вообще было не место в этом богом забытом строении, внешний вид животного казался именно таким, какими должны представать многократно восстававшие из ада четвероногие. Они не нуждаются ни в пропитании, ни в питье, ни во сне, а потому способны оберегать пустые дома на самом краю обитаемого космоса.

Скудная утварь совмещенной со столовым залом кухни должна быть знакомой каждому, кто раз или два заходил в обиталища последних выживших в русской деревне стариков. На стене зеркало в характерных ржавых пятнах, под ним на полочке беззубая расческа. Холодные котелки, парочка банок с неведомыми соленьями, поеденный крысами по углам сундук. Огромная бутыль медовухи. Пучки сухих трав с лета 1813 н. э. Стол покрыт вместо скатерти газетами, на которых разложены высушенные и измельченные корни одуванчика, что используются бедняками заместо кофе.

Мне сделалось тревожно в этой избе, заброшенной в пустыню иных времен и пространств, забытой, как тюк не первой надобности товаров, что неприметно соскользнул с горба последнего караванного верблюда. Я страшился покинуть кухню, сочетавшую пятна могильной плесени с флером живости, и пройти во внутренние покои. Мне казалось, что там... там, но что могло встретить меня там, этого я не знал. Запустение? Следы вандализма? Разорванные чудовищной силой и покореженные элементы бытийных декораций?

Не дыша, на цыпочках я подкрался к дверце и заглянул. Под пыльным окном стояла одна высокая кровать. На кровати - гора. Так мне показалось. Гора тихонечко шевелилась, будто под тяжестью одеял до сих пор что-то жило. Мое лицо покрылось ледяным потом, ибо я понимал, что на ложе этом, на колыбели кошмаров дремлет что-то опасное - такое, чьего внимания следовало во что бы то ни стало избегать.

"Это всего навсего моя прабабка, умершая сорок лет тому назад." - С улыбкой твердил я, успокаивая сердечную тягость, но улыбка моя была жалкой и не казало ее зеркало, в котором я, к слову, и без нее не очень то отражался.

Груда на кровати принялась шевелиться, как бы не имея сил проснуться, а я знал, что, ежели откинет она край одеяла, выкарабкает лицо свое наружу, то тут и конец. Не будет исхода.

И не выдержал я страха, попятился, медленно проследовал по собственным следам, вышел за дверь, умоляя пса не ворчать. А тот глядел на меня, как на знакомца своего.

"Чего хочешь, кость мою или кровь или сердце, бери, но не выдавай." - Одними глазами я убеждал сурового стража и за какую-то давнюю помощь, за всеми позабытое малое добро оказал он мне большую услугу - не выдал, хвостом махал со всей возможной деликатностью.

За дверь, за дверь - тут с меня спала окаменелость и я мог позволить себе двигаться быстрее. Я побежал и бежал оттуда по лесу что было мочи, не разбирая пути и по колено проваливаясь в болотистые бездны, пока впереди не забрезжил туман, который, стоило до него добраться, окутал все мое сознание безмятежностью и о происшествии недавнем отныне я вспоминал лишь с сентиментальной улыбкою, как альпийский стрелок, чуть было не попавший в Альпах в лавину или оскользнувшийся на пропасти и вылезший.