Обстоятельства ремонта старой башни (доклад смотрителя)

Действительно, по долгу службы я периодически появлялся у башни. Позвольте объяснить, что же произошло и рассеять сомнения в том, что в случившемся был повинен кто-либо, кроме творцов, допустивших намеренную халатность. Я работаю смотрителем переходов - работка не пыльная и не такая рутинная, как у стражей. Ведь что делают стражи? Скажу откровенно - ничего они не делают, а только лишь сидят в своем особого рода подпространстве в дежурке.

Песня одной старой башни

Развалины башни на холме окружал старый яблоневый сад, к югу от которого склон был исполосован виноградником, с северной же стороны в угоду севообороту засажен полевыми цветами. Августовской ночью с этой северной стороны доносился рев цикад. Жарким полднем было слышно, как растут цветы и наливается виноградным соком лоза.

Знает кошка, чье мясо съела

В игровой имитации "пропуска в плен", воспроизведенной совместными усилиями специалистов чекистского паханата, позволительно выделить два системообразующих момента:

1. Тягостная боязнь пересмотра итогов гражданской войны, в призме которой потенциальная агрессия справедливо рассматривается как освободительный акт. Заклинание, призванное привлечь внимание освободителя и прекратить страдания, по большому счету речь идет о дукхе, имеет спорную эффективность в виду не столько никудышного качества этого конкретного заклинания, сколько фундаментального порока системы, штатный режим работы которой - это совершенная дисфункция.

Завтра Лев Толстой

Дорожное полотно вилось вниз и назад и пело, как лезвие безразмерной ленточной пилы. Музыка электрических снов под одеялом магмы в перине праха, по сообщению телеграфистки, соответствовала протоколу великого растворения. Казалось, что диссолюцировавший в томной солнечной буре мир никогда не исчезнет, но зависнет и сгниет в паутине безразличия.

Под дочерна раскаленными небесами появляется всадник - суровый адепт Хаоса на розовой кобыле, имя которой - Вечерняя Заря. На поясе у фигуры связки боевых четок, красные ягоды коих зачитывают приговор всем врагам сенсорной депривации.