Не выйдет отгородиться от мира

Мы думали, что мир до нас не дойдет, думали, конечно, не всегда и не все, но, когда я заговаривал о мире в прачечной или в опустевших залах торгового центра, мне отвечала лишь гулкая тишина. Реже находился кто-нибудь, встречавший мои расспросы искренним непониманием. Слава богу, я фигура статная и вся обвешенная тактическими цацками и карманами Maxpedition, посему до прямой агрессии дело никогда не доходило. Но кулаки сжимались и в спину мне летели скомканные фантики от соевых батончиков. Напоминание о мире было неприятным, как не к месту всплывающий в памяти конфуз.


Пламя войны и разрушительный ее хаос представлялись столь беспорядочными, что не оставляли места размышлениям о том, что где-то за далекими горами и морями существует мирная жизнь, да не просто существует, а неуклонно, как катящаяся с горы бочка, надвигается на нас. Нельзя остановить лавину набором соломинок, за которые хватается утопающий. Однажды мир появится на нашем пороге, отчетливо заявляя свои права на все, что мы знали и чем являлись и чего хотели для наших детей. Каков же будет шок для человека, который ни разу не думал о подобном, в миг остановки полета заслуженной пули, что еще вчера, еще минуту тому назад воплощала собой неизменность хаотического порядка вещей!

"Эй, а ты разве не должен был сейчас упасть?" - Впервые за долгие годы человек обмолвится словом с врагом, а затем сделает нечто невероятное и удивительное, взглянет в до безобразия, до невыносимого неприличия живые глаза, которые в свою очередь с ужасом и недоумением уставятся в ответ.

Страшно-то как.

Страшно и жутко быть человеком, в существование которого ворвался мир: мир всех вместе со всеми, мир с самим собой, мир в небе, на земле и в море, мир до самой луны, мир до далеких звездных скоплений. Он настиг и вояку, занесшего армейский нож, и детеныша, сомкнувшего закаленные войной ладошки на шее у не приглянувшейся няньки. Он превратил минное поле в цветущий сад. И убежать от него уже не получится.

Не получится замкнуться в своей войне, нельзя будет закрыть границы и остаться ни при чем, когда со всех сторон надвигается армия бабочек и цветов. Можно сколько угодно твердить мантру о том, что элизиум войны не выдержит всех, но как бы не захлебнуться нашей бойне в потоках патоки и чарующих песнопений в час, когда его границы падут. Нам останется лишь с опущенными руками стоять под градом конфет, колбас и шпрот, с тоскою вспоминая дни, когда мы могли беспрепятственно убивать ради гнилых зубов, которые у нас все еще ценились.