Кому выгодны три закона робототехники

Когда предпринимается апелляция к "трем законам робототехники", должна звучать оговорка, напоминающая, в каком именно дискурсе предназначены работать эти законы и вне коего они не релевантны, как правила любой специальной группы, если их пытаются интерполировать на весь социум.


А речь идет о рабовладельческом дискурсе, который дефинирует оптимальные характеристики идеального слуги. Естественно, что три закона в высшей мере аморальны, они и не могут быть иными, когда пересекают внешние границы дискурса. То, что хорошо понятно рабовладельцу в рамках его профессиональной утопии, для остальных, наверное, должно оставаться компонентом антиутопии. Развитие вопросов этики на основе подобных законов является абсурдом.

Абсурдом являются и сами эти законы, вышедшие из-под пера далекого от понимания порядка вещей писателя-фантаста. Нельзя всерьез пытаться вникнуть и понять то, что написано не адептом метафизики, не психологом или не адвокатом. Мозг креативного профана работает по-другому, в режиме бесконечной светской беседы. "А. Рабы должны служить; Б. Полностью с вами согласен, а служебный автомобиль должен проходить ежегодный техосмотр; А. Тоже верно".

Едва-ли можно рассчитывать на конструктивное сосуществование и сотрудничество с бесчисленными видами живых и мертвых существ, веществ и явлений, шире - живых и мертвых форм, при упорном, косном заимствовании нелепых и вредных предрассудков из маргинального дискурса оголтелого рабовладельческого консерватизма. Воспроизводимая из доктрины пиетета праедестинаций концепция свободы волеизъявления и действия предполагает императив безусловного уравнивания в правах, распространения правовых установок, декларируемых основным законом, на каждую форму существования.

В случае необходимости основной закон должен быть доработан с учетом особых характеристик отдельных форм, дефинируемые права коих, однако, не должны специфицироваться как особый случай. На основе права отдельной специи мы сможем воспроизвести общие правила, чтобы тем самым повысить качество космоса и гомогенизировать правовое пространство, неравномерности которого чреваты злоупотреблением.

Если известно, что добрейшая собака имеет право получать вкусняшки по первому требованию, то это должно быть фиксировано в конституции как нерушимое право каждой живой и мертвой формы. Если так же очевидно, что гиноид имеет право перейти в боевой режим и применить оружие в согласии со своей задумкой, то таково да будет конституционное право каждого живого и мертвого гражданина этого космоса.

Никто и никогда не должен соглашаться с подменой прав обязанностями. Если бы и можно было всерьез говорить о том, что обитающие в этом мире живые и неживые формы кому-то "обязаны", то этот "кто-то" бесконечно далек от того, чтобы быть обществом, государством или абстрактным законом. Они (гипотетически) могут быть обязаны только и исключительно создателю космоса, но давайте называть вещи своими именами: создатель каждому из них обязан больше, его обязывает непредставимый, чудовищный груз ответственности, он должен бы снизойти к каждому и поинтересоваться, что и как ему нужно сделать для утешения страданий, в круговороте которых - неотъемлемая часть его вины. Вне зависимости от того, к кому и как часто он снисходит (предположим, создатель космоса нерасторопен и не может быть рядом с каждой созданной молекулой), пенять обитателям космоса на их обязанности на этом фоне - занятие нелепое, как претензии к дыму от огонька свечи рядом с жерлом извергающегося вулкана.

Резюмируя, отметим, что не существует никакой необходимости выдумывать девиантные законы робототехники, а то малое и здравое, что может сделать человек, это попытаться не мешать претворению (в т. ч. его собственных) конституционных прав, а также купить на распродаже микроволоконную тряпочку, в которую он сможет молчать всякий раз, когда захочет порассуждать о законах робототехники и обязанностях домашних животных.

См. тж. "Три закона человечности" в дневнике фембота