Теории заговора и вера в факты

Теория заговора, нарратив которой строится на бесконечных итерациях доказательства собственной правомерности, является лишенной оснований, ибо всякое доказательство, если оно преследует цель "убедить аудиторию", суть пустой материал.


Эксперты сходятся во мнении о том, что доказательство должно служить декорирующей дискурс иерограммой и едва ли состоятельно как способ подтверждения здравости ума авторов теории. Безумны вы или нет - это ваше личное дело, с которым следовало бы обратиться к психологу, поставившему на поток обработку просьб поверить в бред больного.

"Об этом говорят факты" не означает, что "вы не сошли с ума", потому что факты всегда говорят о том, что от них ожидают, и нет нужды лишний раз афишировать эту их особенность, доказательная сила которой равна нулю.

Нет нужды указывать на то, что представление о реальном мире становится легко корректируемым результатом восприятия и оценки непрерывно поступающей информации, подавляющую часть которой человек принимает на веру и в обычных условиях не может подтвердить ее личным опытом. Для оправдания слепой веры в "источники" человек принимает на веру информацию об авторитетах, к числу которых относятся не только абстрактные, но и конкретные персоны и инстанции, своим откликом подтверждающие факт принятия на веру. Если у вас есть знакомый, который тоже воспринял и принял на веру информацию, то есть основания считать, что та должна иметь кое-какую весомость. Если группа знакомых, воображающаяся как срез со всего общества, подтверждает авторитетность источника, например, исторического архива, то отказывать тому в авторитетности означало бы девиацию, буквально - отклонение от нормы. Необходимость подтверждения лежит и в основе доказательств, когда сумасшедший умоляет ему поверить, приводя обширную фактологию, которая вызывает жалостливую улыбку у большинства, полагающегося на надежные и вполне безопасные догмы.

"Объективная реальность" (под которой обычно понимают עולם העשיה) кажется не тем, чем она является, а является она формой претворения парадигм, существование которых коренится в мире идей. Богатство сокрытого в пустоте за горизонтами событий мира идей невероятно велико и его хватает, чтобы приписывать миру действительности истинную омнивариантность, в рамках которой "имеет право на существование" каждая из известных и менее известных теорий. Поэтому каждая альтернативная версия истории, если она более или менее успешно обходит проблему сослагательного наклонения (то есть оперирует компонентами гипотезы "как есть" вместо того, чтобы отчаянно воспроизводить варианты "как было бы"), подлинна, в частности, столь же убедительна, как "нативная", и может представлять интерес в той мере, в какой подводит к пространству инициатического прорыва.

Это значит, что, если версия альтернативной истории инициирует диалог с демонами, то она несомненно интересна демонопоклоннику. Его интерес можно охарактеризовать как обусловленный любовью к Искусству и обходящий стороной привязку как к "фактам", так и к тому, что "авторы находятся в здравом уме". И дело не в том, что "здравый ум" это благоглупость, не в том, что "боящийся остаться без ума его в любом случае потеряет", а в том, что именно смутный намек, иносказание, сухое замечание, незначительная деталь и вскольз оброненное слово являются приглашениями к демоническому диалогу и располагают к медитативному размышлению, чего нельзя сказать о томах контринициатической графомании, к которой, как правило, сводятся труды контринициатических авторов, доказывающих, что они не сошли с ума.

В этом отношении маргинальная теория заговора тождественна мэйнстримной теории всего. С точки зрения демонопоклонника, то и другое заслуживает номинального принятия на заметку, ценность же обретает лишь в той мере, в какой затрагивается кругом интересов владычиц преисподней, представителем которых он является по факту мезальянса.

См. тж. Заговор в Словаре Суккубов