Случай не в час пик

-Стоячих мест опять нет. - Произнес упавший голос. Он принадлежал старику, который схватился за сердце и беспомощно озирался, впрочем, тотчас отводил глаза, если встречался с кем-нибудь из пассажиров. Бледное лицо пожилого мужчины украшал необычный румянец, и вообще внешность его была примечательной в том, что касается сочетания дряхлости со странными элементами цветущего вида, которые оставляли впечатление макияжа. Щеки были прям как намазаны румянами, но в мази этой чувствовалась опытная рука, от которой не скрылась та грань, которая отделяет китч от природного украшения. Итак, никто бы не заподозрил старика в том, что он, подолгу застывая перед зеркалом, мажется румянами, а напротив, люди вокруг сказали бы, ай-да дедушка.


-А я вот, - чуть не плача продолжал старик, избегая обращаться ко мне, но видимо находя в той манере, с которой я ношу шляпу, что-то заслуживающее доверия, - я вот всегда стою, зацеплюсь за ручечку...

Он осекся, пытаясь сдержать дрожь в голосе. Затем неестественно вывернул голову, чтобы не показать появившихся в глазах слез.

-...ручечка такая на люке. На крыше - гладенькая ручечка, я за нее обыкновенно зацеплюсь и еду, стою себе, мое место всегда у окна - вот оно, стоячее. - Он прошипел последние слова и его подбородок завибрировал. Я покосился на молодого человека, который стоял чуть поодаль у окна.

-Это все оттого, что тут слишком много сейчас тупых уродов. - Я попытался успокоить дедушку, но тот, на мгновения сверкнув благодарными глазами, опять вернулся в свое мрачное, подавленное, почти закрытое состояние.

-Я люблю встать и повиснуть, бывает так, что народу много понабьется и тогда ноги подожму - вишу. - Сказал он, выразительно жестикулируя. Его правая ладонь описала линию сверху вниз.

-У них сейчас появилось новое модное словечко, "жизненное пространство". - С неодобрением сказал я. - Они считают, что каждый должен иметь вокруг себя свободное место...

-Вот! Я вошел, а тут такое... - Старик оживился, но затем улыбка сползла с его лица, как у человека, который много страдал, но во сне забыл о том, а поутру, проснувшись, вспомнил. Тогда я сложил руки на груди.

-Представьте себе, вы не одиноки в том, что касается нарушения ваших привычек. Я, когда захожу в автобус, всегда занимаю место у водителя, мне нравится, когда рядом компостируют талоны, понимаете?

-Звук такой от талонов, жмык-жмык? - Старик поднял брови, проницательно поглядев на меня. Я кивнул.

-Хороший, натуральный звук. Теплый.

-Я с вами согласен. А как же вы теперь? - Казалось, он забыл про свои неприятности. Совместное переживание трагедии оказывает ту сближающую роль, которую часто недооценивают, размышляя о сочувствии и сострадании.

-Жду. - Я невольно фыркнул. - Вот стою и жду. А что еще будешь делать?

-Ой, я ведь тоже так решил. - Старик цокнул языком. - Решил для себя, что не буду принимать участия в толчее этой, а лучше подожду, когда можно будет повиснуть. Но не думайте, что я совсем сдался...

-Я тоже не совсем сдался.

-Я могу и толкнуть, например, если на ходу дверь откроется, могу в нее ножкой толкнуть.

-Да ведь со стоячего места это и сподручнее бывает сделать, а с висячего так вообще легкотня.

-Точно! Бывает, что стоит и подождать. Старик кажется на вид брюзгливым и порой являет собой воплощенное нетерпение, но он умеет стоять в стороне, покуда труп его врага не проплывет по тому берегу реки.

В это время два молодых человека поднялись с ближайших сидячих мест и решительно подошли к моему новому знакомому.

-Дедушка, присаживайтесь.

Тот заговорщицки сжал губы и не спускал с меня глаз, пока его тащили к креслу. Спокойные глаза резко контрастировали с его извивающейся и исторгающей проклятья фигуркой. Выбеленный солнцем пиджачок неловко скукожился на плечах.