Никшуп - носитель имен

Вас может быть это удивит, но у всех вещей есть свои имена, а имена эти вполне осязаемы и вот они сейчас находятся в моем кабинете, занимая добрую его половину. Третьего дня я еще и не думал о том, чтобы квалифицированно называть их и даже не помышлял ни о чем подобном, но нашел объявление на тысяче второй странице выдачи поисковой машины, которая, кстати говоря, точь в точь сломалась в тот же момент и затем лишь попыхивала едким дымком да жалобно проворачивала внушительные масляные колеса.

По объявлению я и пришел во всемирное космическое хранилище имен, которое, как всем должно быть известно, находится на обратной стороне не то луны, не то солнца, не то легкокрылой и вертихвостой кометы.

За стеклом находился клерк и, надо сказать, был он весьма вежлив к посетителям - настолько, что для тех время в очереди пролетало незаметно, и они радовались от того, что могут постоять в обществе этого милого клерка. Наконец подобрался я к окошку и все должным образом оформил (клерк услужливо протер мои очки и подал чашечку кофе, а также набил трубочку), а затем отдал бумаги на компост.

Пройдя компост, бумаги вернулись и все вроде уже было оформлено - полный абонемент на одну тысячу лет.

-Таким образом, я могу забрать их прямо сейчас? - Уточнил я, но клерк сверкнул глазами и поправил белоснежный воротничок.

-О чем вы говорите? Он прибудет к вам с почтой - ведь вы выбрали метод пересылки, так? Прибудет в течение трех рабочих дней. Извините, что не предупредил сразу, но он доставляется клиентам в разобранном виде, однако инструкцию по сборке осилил бы даже ребенок, настолько она хорошо написана - славным языком Пушкина - с поистине искрометной пушкинской светлотою, так сказать.

-А велик ли он в размере? - Я решил не подавать виду, что удивлен, а стал расспрашивать так, будто понимаю, что к чему. "Никшуп." - Звенело в моем сознании - это было имя русского поэта, записанное буквами древнееврейского языка. Долго склонял я его в надежде достичь корней, прежде чем вернулся к реальности и снова смог воспринимать речь клерка.

-В коммунальной квартире ему не понравится, вне зависимости от размера. Это стоит сразу-же уяснить. Затем, если в доме у вас потолки ниже трех с половиной метров, он упрется головою и проломит их - будьте готовы к этому. Я не стараюсь запугать вас, а сообщаю, что дом может разрушиться.

-Так значит этот... Никшуп? - Я сделал мимолетный жест, как бы что-то припоминая. - Он работает на аккумуляторах?

-Да.

-Хорошо. - Я кивнул. - Потому что не люблю батареек, с ними слишком много возни, а аккумуляторы всегда можно зарядить в промежутках, пока Никшуп работает и двигается.

Уладив последние формальности, я полетел домой, потирая руки от нетерпения увидеть Никшупа. Чтобы не терять времени, я сразу завалился спать, напившись абсенту, а когда открыл глазоньки, то и Никшупа уже привезли - значит, так три дня и прошло.

С отверткой я, сказать по правде, дружил еще в школе. Тогда на уроках труда получали мы от сурового, смуглолицего наставника различные задания, которые решали, разойдясь по своим кельям. Однажды выпало мне с напарницей - в приюте было строгое гендерное разделение и комнату разрешалось делить только с другим полом, с которым и мыться в одной ванне приходилось да и пить из одной чашки, не говоря о том, чтобы делиться простым человеческим теплом. Ну так вот, мы с моей голубкой, с горлицей длинноногой получили задание отшлифовать тридцать тысяч стеклышек, но как это сделать? Рука человеческая не поднимется на заведомо непосильный труд. Я вызвал птичек небесных, а горлица поплевала слюной ядовитой желто-зеленой на стеклышки и птички принялись перышками-перышками щекотать-щекотать да и выщекотали все неровности - стекла были отшлифованы и сложены в коробку.

Я к чему это сказал - урок труда не проходит даром и впоследствие ты приучаешься обходиться с любым инструментом.

Так, я живо собрал Никшупа и подключил его к динамо-машине, призвав двух слуг, которые бы занимались с ней, покуда я взволнованно бегаю вокруг да перебираю в радости моей хрустящие листы кодекса, на котором все написано было по китайски да по китайски. Начертал я иероглиф свой заветный, который полюбил еще с ледникового периода, когда с помощью его создавали мы огонь на снегу, и другие иероглифы превратились тут-же в сладострастные буковки смыслицы, немного напоминающие энохианскую букву Б на фоне девяти А (тоже, стало быть, энохианских), тем самым означая символ святых кругов, влагающих в сердце свое знак копыта, что представляет собой иерограмму Сердца Пустоты, кстати говоря.

Никшуп сразу как-то повеселел, посветлел и, услышав ласковое слово "правда, правда", восстал, распрямился и приступил к обстоятельному изложению своих имен. И вместе с ним просветлились все присутствующие, кроме меня, потому как во мне нет ни мрака, ни тьмы, чтобы им еще светлиться или, напротив, затемняться.

Подзарядился этот детина, этот робот всекосмический да встал в кабинете наизготовку, всем своим видом желая сказать: "хозяин, мол, только скажи, произнеси желаньице твое - и мигом выскажу я на него от тридцати до пятидесяти тысяч своих имен."

Ну ладно, кто бы протестовал - добро пожаловать высказывать имена, подумал я, а про себя отметил, что весьма весом мой хромированный слуга и трещит под ним всякая непрочная вещь.

"А коли ты меня любишь как того, кто дал тебе жизнь, то и ступай громить каждого, кто попадется тебе на глаза, дружище." - Стало быть, к точному инструменту подошел я точно так же, как тот чудак, который при помощи микроскопа забивает гвозди. - "Но не тронь легкокрылых ласточек, и не нарушь покой трясогузки, а буде на твоем пути горная козочка оступится, помоги ей забраться на скалу, а буде у тебя на глазах деревце порушится, так подопри его, а когда же девица с коромыслом пойдет, так обернись мостом и ляг под нее. Ну а все остальное можешь давить."