Слово - средство сообщения

Распространенное определение слова как средства сообщения предполагает достаточно широкий диапазон развивающихся отсюда мизинтерпретаций, выполняющих техническую роль избыточного связующего звена или демонстрации "лишний раз", например предполагаемой связи разных уровней иерархии. Между тем, сообщение отнюдь не ограничивается удобной для каждодневного понимания связующей функцией, которая представляет собой только один частный аспект, но куда более масштабно применимо к случаям разграничения. Граница или непреодолимый с обеих или одной из сторон порог представляет собой "область", находящуюся в общем интересе этих двух сторон, пусть каждая воспринимает только то, что обращено к ней.

Слово "слово" в русском языке имеет достаточно ясное происхождение и, разумеется, никак не связано с синкретическим наименованием "славян", далеким от самоименования какой-либо народности и базирующемся на техническом термине, которым пользовались в средние века для обозначения шудр и прочих рабов. Кстати говоря, это отношение к народам, населяющим территорию восточнее западной Европы, вылилось в беспрецедентный террор, развернувшийся на Руси под видом обращения в хр-нство. Мы не считаем обоснованной историческую правду о наличии такой группы народов как "славяне" и признаем только оригинальные нации, среди которых видное место занимают древние Русичи. Оригинальные нации определяются на основании самонаименования, отражающего принадлежность к роду людей либо основной род занятий.

Итак, "слово" имеет самое непосредственное отношение к практике сольного колдовского пения того рода, которое практикует исполнитель, последовательно и детально повторяющий этапы космогенеза. К числу таких исполнителей русский эпос относит небезызвестного Соловья - "разбойника", как его окрестили враги. Следует заметить, что данное имя носила определенная категория волхвов и оно не было собственным. По-сей день колдовской характер "слова" угадывается в значении "словно", аналогичном "как бы", которое в широком смысле продолжает традицию архаичного кводатива.

В отличие от известного ныне порядка определения букв и слов, древние Русичи называли буками отдельные иероглифы, а словами комплексы иерограмм, континуальность которых становилась речью. Таким образом базовая "словоизъявительная" тетрада имела такой вид: Хор - Речь - Слово - Буква. Обратим внимание на то, что все четыре понятия имели ярко выраженную ритуальную значимость, и хор соотносился с санскритским термином "брахман"; таким образом исполнение военным хором (непосредственно на поле брани, название которого происходит отсюда-же) ритуальной бравады означает то-же, что "боевой клич" в неверных переводах Риг-Веды (напомним, что в оригинальном тексте "боевой клич" это и есть брахман). На этом крайнем примере демонстрируется поливалентность связующей силы слова, могущего выполнять функцию щита или эгиды для всего войска, одновременно напоевая силой все стрелы, летящие во врага.

Достаточно спорной является концепция необходимого внимания слову, то есть того, что "слово должно быть услышано". Прежде всего, очевидна неопределенность разночтения, во-первых, инстанции, которая, будто бы, "должна услышать слово", во-вторых, модуса произнесения слова, который должен это обеспечить. В действительности подобные диапазоны разночтений вполне естественны, поскольку слово или система иерограмм имеет самоценность, будучи впервые произнесенным Предком и переданным из уст в уста дакиней Самваидьявадху первому шаману для дальнейшего повторения. Кводативная методология учит, что самым эффективным словом является имеющее нулевую чувственно-информационную наследственность, то есть "проходящее мимо ушей", "не оставляющее никакого чувства", "не заставляющее ни о чем задуматься" и никаким иным образом ни на что не влияющее. Самым очаровательным эффектом и приятной силою обладает истинное имя Брахмана, безмолвие хаотических и каллейдоскопических музык коего самый эффективный песнопевец - нерожденный - изучает на протяжение всех космических циклов.